Адам отвык от дорог. От сна в автобусе, от потряхивания на поворотах, от ненавязчивого гудения двигателя, которое уже через пару дней становится настолько привычным, что перестаешь его замечать, но все время слышишь. Адам отвык… Но черт возьми, так скучал по всему этому! Почти два года прошло, два года совсем другой жизни. Были и ошибки, и победы, новые люди, новые отношения. Старые иллюзии… Все, что ни делается, все к лучшему – хороший жизненный принцип, не раз помогал справиться в безвыходных на первый взгляд ситуациях.
Адам глубоко вздохнул, наполняя легкие кондиционированным воздухом, и чуть улыбнулся затянутому в пластик потолку. В дороге он чувствовал себя свободным. В дороге хотелось писать новые песни и начинать новую жизнь. И легче дышалось. И крепче спалось…
Адам осторожно повернул голову, расплываясь в улыбке. Разметанные по его подушке, выбеленные, кое-где мелированные в золотистый пряди – наверное, ради этого стоило ждать два года, писать альбом, мозолить глаза своими «семейными отношениями». Стоило, чтобы вот сейчас иметь возможность – нет, право! – повернуться, пропустить отливающую медовой теплотой челку сквозь пальцы, наклониться и с наслаждением зарыться в мягкие волосы лицом. Близость этого всегда желанного тела сводила с ума, будила в душе неясный восторг и желание обладать.
– Ммм… Хочу пить… – хрипловатый со сна голос вызвал прилив щемящей нежности.
Иногда Томми вел себя как капризная принцесса. Иногда Адаму хотелось носить его на руках, одевать в свои вещи, выполнять каждое его пожелание. Иногда…
– Сейчас принесу, – прошептал певец в приоткрытые губы уже снова задремавшего Томми Джо.
Они заснули за пару часов до рассвета, вымотав друг друга до полного бессилия. Адам не знал или забыл, что Томми может быть таким ненасытным, требовательным, так искренне отдаваться и провоцировать на большее. Мало того, обычно уверенный во всем, что происходит с ним, в его жизни, на все сто, просчитывающий все свои действия на шаг вперед, певец и подумать не мог, что в первую же ночь нового тура Томми поднимется к нему в «пентхаус», как окрестили глэмили спальню Шефа на втором этаже турового автобуса, постучит, предложит «выпить пивка», будет нервно покусывать нижнюю губу. А когда Адам, боясь поверить в происходящее, мягко притянет неожиданного ночного гостя к себе, тот просто уткнется лбом ему в плечо, без слов умоляя не задавать лишних вопросов.
Они так сильно соскучились друг по другу, что от первого же «больше-чем-дружеского» прикосновения обоих натуральным образом снесло: Адам только с нажимом провел ладонью по ежику на затылке Томми, зарываясь пальцами в волосы на макушке и слегка оттягивая голову назад, увидел поплывший взгляд карих глаз и – все. Реальность осталась за гудящими стенами автобуса – где-то в Лос-Анджелесе, где каждый из них жил своей успешной самодостаточной жизнью, в которой не было места друг для друга. А здесь, на слегка вибрирующей от скорости кровати, Томми выгибался, по-хозяйски притягивая Адама за плечи, направляя его, целовал сам, не просил даже, а брал то, что по странной прихоти судьбы принадлежало не ему так долго. Поцелуи были жаркими, требовательными, какими-то отчаянными даже. Каждый – как компенсация за долгие холодные месяцы вежливого «братского» общения. Адам только и ловил себя на грани полной потери контроля – вспоминал, что нельзя – с ним – так – нельзя – нельзя набрасываться, брать, отпускать себя в угоду темпераменту и долгому, нечеловечески долгому ожиданию.
– Подожди… погоди… Да… подождижеты… – бормотал, пытаясь отодрать от своей ширинки пальцы Томми Джо, натыкался на непонимающий, совершенно безумный от желания взгляд и со стоном сдавался, снова и снова впиваясь поцелуем в эти невозможные блестящие розовые губы, покорно поворачивался, чтобы помочь себя раздеть.
Слегка покачивающийся автобус оказался идеальным местом для того, чтобы мотать головой по подушке, закусывая запястье, запрещая себе даже думать, что это действительно происходит не во сне – и губы Томми кружат по его груди, спускаются к животу, дразнят. И пусть они оба знали, что гитарист вряд ли зайдет дальше – может, просто не сегодня? – но хватало осознания самого факта, что это ЕГО губы, что он САМ этого хотел, хотел не меньше, чем Адам. У певца кружилась голова, хриплый выдох застревал в горле, поясницу сводило так, как будто он не занимался сексом, по меньшей мере, месяц.
– Давай… Я… я хочу… – у Томми с голосом дела обстояли не лучше, он поминутно облизывал губы, дыша открытым ртом, вздрагивал от каждого прикосновения.
Адаму постоянно казалось, что он сейчас проснется – вот сейчас, в тот момент, когда прыгающими от волнения пальцами не мог открутить крышку на тюбике с гелем, когда задерживал дыхание до мушек в глазах, лаская Томми, подготавливая, наблюдая за малейшими изменениями его реакции. Но Томми Джо был действительно здесь и сейчас – в его постели – настоящий, горячий, он неотрывно смотрел в глаза Адама, как будто силился прочесть в них что-то невероятно важное. Смотрел, не зажмуриваясь, когда было действительно больно, только охнул и впился пальцами в плечи певца, заставив Адама внутренне обмереть от чувства вины, смотрел, пытаясь сфокусировать взгляд, когда стало приятно, не закрывал глаз, когда взгляд поплыл от ожидаемого, но все равно удивившего его, острого наслаждения. Адам ловил каждый выдох Томми Джо, каждое движение напряженного тела под собой – он, пожалуй, никогда еще не был так осторожен, внимателен к партнеру, почти забыв о собственных желаниях. «Сделать так, чтобы Томми понравилось» – ради этого можно было на время отодвинуть на задний план собственные предпочтения.
Но Томми быстро вошел во вкус. Адам и не заметил, когда они успели задать такой темп, не смог бы с уверенностью сказать, кто из них на самом деле ведет. Одно он знал точно – ни с кем другим он не позволил бы себе разделить свою власть в постели. «Игры на равных» – это не его вариант. Но с Томми… Пожалуй, Томми Джо было заранее, авансом, позволено многое, гораздо больше чем всем остальным «простым смертным».
Первый оргазм оглушил обоих. Адам не понял, кто из них оказался быстрее, а кто кончил почти сразу следом – какая разница, если они оба одновременно стонали на бесконечном выдохе, кусая губы друг друга, пока от нехватки кислорода и сорвавшегося в галоп сердца перед глазами не заплясали звездочки. Опомнился он через несколько минут от блаженных мурашек, которые разбегались по всему телу от пальцев Томми, массирующих его затылок, царапающих кожу головы. Ничего не хотелось говорить, да и не нужно было – оказалось достаточно взглянуть в довольные глаза взлохмаченного блондина, увидеть его фирменную, чувственную, чуть лукавую улыбку, осознать, что они все еще «составляют единое целое» и, кажется, никто не против продолжения. Пора было брать ситуацию в свои руки, и Адам садистски медленно потянулся назад, вопросительно приподняв одну бровь, дождался мгновенно изменившегося выражения лица Томми Джо и умоляющего стона и с победным смешком вернулся в исходную позицию, наслаждаясь ощущением безмерного, безграничного счастья.
– Не… встанешь ведь завтра… – и снова от поцелуев и этого чувства близости – ближе не бывает – сбилось дыхание.
– Плевать… – Томми облизнул губы, как вампир после полночной трапезы, и опять потянулся за поцелуем.
Голодный… Они оба – как с голодного края…
Второй заход показался издевательски медленным даже самому Адаму, но он слишком боялся действительно травмировать потерявшего голову блондина и из последних сил сопротивлялся его провокациям, просьбам, ругательствам и попыткам все сделать по-своему. В результате, обоих опять снесло с катушек, и Адам до сих пор не был уверен, что на первом этаже не слышали их криков.
– Ты с ума меня сводишь… – шептал певец в припухшие искусанные губы Томми. – Как я выжил это время без тебя?
– Я тоже скучал, – бормотал измотанный, но довольный, Томми Джо, изо всех сил стараясь не отрубиться. – Какого черта ты так долго писал этот альбом?..
Адам тихо счастливо смеялся, целовал соленую от пота шею, наголо выбритый висок, закрытые веки – и не мог насладить своим Томми.
– Буду выпускать из спальни только на концерты, – пообещал певец уже уснувшему другу – любовнику? – любимому?.. в свою очередь, проваливаясь в сон.

…Осторожно высвободившись из крепких объятий, Адам накинул на себя футболку и джинсы и спустился на первый, общий, этаж в закуток, отведенный под импровизированную «кухню». В понимающих улыбках друзей – отражение его сияющего взгляда. Невысказанные вопросы и дружеское любопытство глэмили оставили при себе, все ведь и так было понятно, без слов.
– Ну и как тебе «Томми Джо двухлетней выдержки»? – все-таки спросил Сутан, когда они оказались вдвоем.
– Прекрати… – резко осадил приятеля Адам.
На тему кого угодно другого он поддержал бы разговор, как минимум ответил бы шуткой на шутку. Но относительно Томми – его с Томми – неожиданно покоробило.
– Молчу, прости. Только… ты уж постарайся больше не отпускать его.
– Я постараюсь… Если он позволит.
– А может, просто пора перестать спрашивать?..
Адам не мог выкинуть из головы этот странный разговор, пока поднимался обратно в «пентхаус», неся поднос с кофе и сэндвичами для Томми и обезжиренным йогуртом для себя, вспоминал слова друга, забираясь обратно на кровать королевских размеров, стараясь не потревожить спящего блондина. Прислушивался к себе, пытаясь найти отголоски вчерашних сомнений, напрасных ожиданий, неуверенности в том, что все происходящее с ними реальность. И не находил. Это было настолько естественно – Томми Джо в его постели, завтрак вдвоем… Адам задумчиво очертил кончиками пальцев линию подбородка гитариста.
– Ты же понимаешь, что я больше никуда не отпущу тебя?