Это был городской фестиваль в честь Дня Благодарения – как и всегда, сопровождающийся толкучкой, шумом, гамом, возникающем на ровном месте ажиотажем. Повсюду звучала музыка, раздавались веселые возгласы и смех, устраивались дурацкие конкурсы и пестрели ярмарочные палатки, в которых продавалось все что угодно - пожалуй, кроме любви и счастья. Все акции, конечно, были благотворительными, поэтому Адама и компанию потянуло сюда как пчел на мед. Они уже выступили на открытой площадке, устроили автограф сессию и сбор подписей в фонд поддержки геев-подростков, и теперь просто бродили от столика к столику, поддаваясь всеобщему безумию. Айзек с Эшли и Кевином очень скоро потерялись в толпе, и Адам с Томми остались вдвоем.
- О, смотри-ка, Элли! - радостно возопил Томми и кинулся к какому-то лотку, около которого толкалось человек шесть молодых парней.
- Что еще за Элли? - недовольно вопросил Адам, пытаясь разглядеть приятеля, пропавшего за широкими спортивными спинами.
- Мистер Ламберт, можно автограф? - тоненький голосок заставил Адама отвернуться в противоположную сторону, за автографом подтянулось еще несколько девушек и дам преклонного возраста, после ручек и блокнотов фанаты вытащили фотоаппараты... Когда через несколько минут певец повернулся обратно, у него от изумления открылся рот. Лоток, к которому ранее устремился Томми, похоже, брали с боем: его даже не было видно из-за огромного количества людей, в основном мужского пола.
- Что за хрень там происходит?! - воскликнул певец, устремившись в эпицентр народного волнения, и тут его взгляд случайно уцепился за вывеску над вышеупомянутой лавкой.
"Лавка поцелуев! Поцелуй в щечку - 1 доллар, в губы *простой* - 5 долларов, в губы *французский* - 10 долларов! Все деньги перечисляются в фонд геев, пострадавших от религиозных гомофобов!"
- О, неееет... - в отчаянии застонал Адам, готовый рвать на себе волосы.
Он попытался протиснуться сквозь толпу, но его довольно грубо осадили и отправили занимать очередь.
- Ты такой не один! Жди своей очереди! Говорят, тот чувак охрененно целуется...
"Мне ли не знать?!? Фак! Что ж ты делаешь, Китти!"
Очередь двигалась оооочень медленно. Во имя сохранения разума Адам запретил себе считать находящихся перед ним мужчин и реже встречающихся женщин. Зато он видел, как получившие свой поцелуй люди встают в очередь по второму разу, и чем ближе была проклятая лавка, тем возбужденнее становилась толпа...
Адам кусал губы и стискивал кулаки, мысленно рисуя себе картины «страшной мести», но в результате даже он должен был признать – как и все эти люди, возбужденно переговаривающиеся друг с другом, он всего лишь желал получить свой поцелуй. В конце концов, Адам даже нашел в ситуации определенную прелесть: в самом деле – впервые он поцелует Томми совершенно законно, не изобретая для этого дурацких поводов, не воруя поцелуй украдкой. Мало того – пусть Томми сам поцелует его! Да, гениальная идея! Еще бы не приходилось ждать, пока все эти перевозбужденные самцы получат то, что должно принадлежать Адаму и только ему!
Когда до долгожданного момента оставался один человек, Адам все же не выдержал и поднял глаза. Томми – его Китти – очаровательно улыбнулся предыдущему «благотворителю», гордо положил в бумажную коробку, обклеенную голубой фольгой, десятидоллоровую купюру, вытер губы тыльной стороной ладони и подмигнул своей «напарнице» - миловидной пышногрудой блондинке в костюме селянки. Адама разрывали противоречивые чувства. С одной стороны – от ревности и злости сводило зубы. Томми хотелось оттащить за шкирку в темный уголок и врезать пару раз – чтобы мозги встали на место! Но в то же время… это, черт возьми, было так возбуждающе – видеть со стороны, как блондин чуть улыбается одними уголками губ, отклоняет голову немного в сторону, чтобы было удобнее, плавно опускает ресницы, приоткрывает рот. Парень, которому сейчас перепало счастье, казалось, даже дышать перестал: бережно сжал плечи Томми, прижался к манящим губам, зажмурился и тихо застонал… И от этого еле сдерживаемого стона, отразившего чувства всех, кто видел сейчас волшебное действо, у Адама все поплыло перед глазами…
- Следу… о, Адам! А… ты чего?
- Чего? Хочу вот… пожертвовать на благое дело. Ты против?
- Ммм… ну, нет, но…
- Вот и отлично! Мне на все!
Пять новеньких соток веером раскачивались перед вытянувшимся лицом Томми Джо. Элли прижала руки к пышной груди, еле прикрытой кружевным корсетом, и шумно выдохнула, в очереди раздались разочарованные стоны и жалобные проклятья.
- Адам, ты с ума сошел?! Как я это… Сколько это вообще?!
- Пятьдесят поцелуев «по-французски»! – радостно сообщила Элли, быстрее всего пришедшая в себя. – Здесь будете получать или…
- Или, - Адам откровенно наслаждался ситуацией, с победным видом созерцая и внезапно смутившегося Томми, и хмуро ворчащую толпу. Месть, похоже, удалась, если Томми Джо не успеет выкинуть еще какой-нибудь фортель.
- Ок, господа! Этого я забираю, а вам остается очаровательная малышка Элли, - Адам с ослепительной улыбкой сочно чмокнул довольную девушку в губы и потащил слабо упирающегося Томми подальше от алчущих взглядов.
- Ну, блин… Ну ты вообще… Что это еще за цирк?! – Томми недовольно пыхтел, хмурясь и дуя зацелованные губы, но вырвать руку из собственнического захвата Адама даже не пытался.
- Цирк? ЦИРК?! – Адам толкнул блондина за какую-то деревянную конструкцию, оказавшись в неприметном закутке, и прижал «мастера по поцелуям» к глухой дощатой стене.
- Я даже не буду тебе читать мораль. И рассказывать, как это… как ты… В общем, мне причитается пятьдесят поцелуев – можешь начинать!
Томми, наконец, совладал с собственными эмоциями, и на его губах расцвела шаловливая улыбка. Подняв одну бровь и посмотрев Адаму прямо в глаза, он привстал на цыпочки, вытянул шею и всего на одну секунду прижался губами к губам певца, тем не менее, заставив последнего вздрогнуть от мурашек.
- Раз, - сказал блондин деловым тоном. – Осталось сорок восемь…
- Что?! Как это? Почему сорок восемь! Пятьдесят минус один – это сорок девять, а ЭТО вообще был не поцелуй, а… так… черте что!
-Ты же поцеловал Элли, когда мы уходили? Она тоже участвует в акции, так что ДВА поцелуя ты уже получил, и вообще, не торгуйся, а лучше…
- Томми! – Адам прижал новоявленного бизнесмена в жалобно скрипнувшей деревянной стенке всем весом своего тела и впился пальцами в затылок блондина, еле сдерживая гневное рычание.
- Не хочу слышать ни про какую Элли! И нечего увиливать от своих обязанностей! Давай, целуй нормально, а то пересчитаю долг… на какую-нибудь другую «валюту»!
Томми хмыкнул, покачал головой и притянул друга ближе к себе за ворот футболки.
- Пф… Напугал…
Адам затаил дыхание и нервно сглотнул, не в силах отвести взгляд от медленно приближающихся таких знакомых и таких желанных губ. Он столько раз целовал их – и на сцене, и вне ее, что, наверное, должен был привыкнуть и не испытывать уже такого волнения и трепета. Должен был, но не мог. И каждая доля секунды, отделяющая его от предстоящего поцелуя, казалась пыткой. Томми сократил расстояние между ними до пары сантиметров. Адам мог видеть, как Томми смотрит на его рот, сглатывает… Прикосновение почему-то обожгло, у Адама защипало губы и мгновенно пересохло во рту. Поцелуй был крепким и, пожалуй, властным - язык Томми настойчиво протолкнулся в рот Адама, тут же затеял с его языком дерзкую борьбу. Адам не сразу понял, что Томми гладит его по шее, спускаясь ладонями на грудь, теребит футболку, снова ведет пальцами вверх, зарывается в волосы на затылке. У обоих потяжелело дыхание, Адам все теснее вжимался в Томми, с каким-то удивленным восторгом чувствуя, как тот прогибается навстречу, хочет максимально усилить контакт.
Рука Адама наткнулась на что-то твердое в районе живота Томми, и певец услышал сдавленный стон, после чего его ощутимо укусили за язык. Испуганно отдернув руку, Адам приготовился выслушать гневную отповедь про «переход черты» в дружеском флирте, но вместо этого раздался еще один стон – уже обреченный. Пальцы Томми сжали ладонь Адама и вернули туда, где ей надлежало быть – на натянувшуюся до предела ширинку гитариста. Больше Томми повторять не пришлось.
Поцелуи становились все более жаркими и дикими – они перемежались глухими стонами, судорожными вздохами и болезненными укусами, а когда Адам почувствовал, как пальцы Томми проворно расстегнули его ширинку, собираясь «вернуть любезность», у него совершенно сорвало крышу. Наверное, их могли услышать – всего за поворотом продолжалась ярмарка, и сновало туда-сюда огромное количество людей. Наверное, их могли увидеть - какие-нибудь такие же любители уединиться, или случайно завернувшие на подозрительные звуки полицейские. Но Адаму, да и Томми тоже, было уже глубоко наплевать: у обоих шумело в ушах, от жестких поцелуев горели губы, а оргазм подступал все ближе и ближе…
Пришли в себя они не сразу. Томми попытался сползти по стеночке в сидячее положение, но Адам ему не дал, ухватив за талию и прижав к себе, инстинктивно брезгуя грязной землей. Они стояли, привалившись к деревянной стене, шумно переводя дыхание и периодически крупно вздрагивая от отголосков недавнего удовольствия, пока не перестала кружиться голова и в ней не появились первые связные мысли.
- Вау…
- Дааа… Мне тоже понравилось.
- Но все равно нечестно. ЭТО уже был не поцелуй. А поцелуй… поцелуев было… больше одного.
- Ну не знаю… - Адам беспечно пожал плечами, вытер ладони носовым платком и передал его Томми, застегивая сначала его, затем свою ширинку. – Я не считал… Если хочешь, мы можем начать сначала. Обещаю считать и даже записывать.
Все это было шуткой, но Адам почему-то ждал реакции друга с замиранием сердца. Все это было глупостью, и совершенно не имело значения – ведь если им снова захочется целоваться, для этого не нужны будут никакие «благотворительные акции». И все же, Адам волновался, как будто от ответа Томми зависело что-то очень важное в их отношениях.
Томми тщательно вытер пальцы с крайне сосредоточенным видом, немного помаялся с испорченным платком в руке, решительно сунул его в карман куртки и только после этого посмотрел в глаза Адама.
- Ладно. Только не здесь. И ты обещал записывать!...