Курносый нос, «миндалевидные глаза», пухлые губы. Не такие пухлые, как у Анджелины Джоли, к счастью, но все же. Томми терпеть не мог в себе эти совершенно не мужественные черты лица. Нет, быть симпатичным, это здорово! Видеть, как загораются глаза девушек, слышать от них комплименты, иметь возможность выбирать из значительного «списка» претенденток на роль его подружки – разве плохо? Да и самому смотреться в зеркало не противно. Но вот быть «хорошеньким», «миловидным» или как там его еще называют – Томми определено никогда не мечтал. Столкнувшись впервые с чересчур заинтересованными взглядами совсем не девушек, а очень даже мужчин, Томми Джо сначала решил, что ему мерещится, потом впал в ярость, затем – в панику. Попытки выглядеть брутально потерпели полный крах, вернее, выглядеть «брутально» может и получилось, но интерес мужчин только возрос, объяснения чему гитарист найти не мог. Самым умным было просто не обращать внимания, и Томми вполне преуспел в этом искусстве, научившись не расстраиваться даже после пьяных приставаний собственных друзей и периодических просьб дать номер телефона от совершенно левых мужиков в барах и ночных клубах. Но в один прекрасный день проблема стала чересчур острой.
Проблему звали Адам. Томми не мог поступить с ним так же, как с другими, то есть послать отборным матом на очень дальние рубежи или отпихнуть от себя, присовокупив ощутимый подзатыльник. Во-первых, Адам был его боссом – а потерять ЭТУ работу Томми Джо точно не хотел, во-вторых, чертов Адам был действительно классным парнем, веселым, остроумным, талантливым, вызывающим восхищение, и Томми не хотелось портить с ним дружеские отношения, а в-третьих…
Это была одна из самых первых совместных спонтанных вечеринок: после репетиции Адам потащил всех в какой-то бар, уже через час позвонил по паре номеров своим друзьям, и к полуночи бар превратился в приватный ночной клуб, где все друг друга знали и совершенно никого не стеснялись. Они уже немало выпили, Томми даже немного потанцевал с какими-то экстравагантными девицами, одна из которых в результате оказалась мужчиной-трансвеститом, в голове у гитариста гудело, его мучила жажда, поэтому он постоянно облизывал губы, за что и поплатился. Адам неожиданно оказался неприлично близко, навис над Томми, прожигая его тяжелым взглядом, как будто собирался отчитать за что-то.
- Это просто преступление… - хрипло произнес Адам, наклоняясь к самому лицу опешившего от неожиданности гитариста и прихватывая двумя пальцами его за подбородок. – Просто преступление иметь такие губы…
Пока Томми, сглатывая ком в горле и заставляя себя ни в коем случае не облизываться, пытался придумать достойный ответ, Адам наклонился еще ближе и провел языком по его губам – медленно, со вкусом, очерчивая их контуры самым кончиком, осторожно раздвигая, проникая внутрь пересохшего от волнения и жажды рта.
Когда Томми снова смог соображать, Адама и след простыл. Если бы не легкое щекотное и влажное ощущение на губах, можно было бы решить, что спьяну привиделось всякое, но, увы – на галлюцинации списать неожиданный поцелуй никак не получалось. Томми еще долго пытался понять, почему «система защиты» дала сбой, какого хрена он покорно стоял и позволял себя облизывать, не дал нахалу в нос или хотя бы не попытался оттолкнуть. Но серьезно размышлять на эту тему не получалось: стоило начать восстанавливать в памяти подробности случившегося, как Томми надолго зависал с идиотским мечтательным выражением на лице, а очнувшись, обнаруживал себя вновь и вновь облизывающим свои проклятущие губы.
Смирившись с происшедшим и убедив себя, что ничего ужасного, в общем-то, не произошло, Томми решил экспериментировать. Через неделю весьма плодотворных репетиций гитарист уже точно знал, как заставить Адама отвлечься от чего угодно, даже от собственных песен и фанатично любимого айфона. Стоило Томми приоткрыть рот, якобы увлекшись разучиванием своей партии, или закусить нижнюю губу – опять же, исключительно из-за усердия, или же выпятить обе губы, показывая, с какой серьезностью он вникает в происходящее – Адам терял нить разговора, путался в строчках песен, забывал, что именно они только что репетировали и о чем его спрашивали. Томми радовался, как ребенок, мысленно засчитывая себе победу за победой, напрочь забыв, с чего это вообще началось, и какую цель он преследовал изначально. Невинное развлечение грозило сорвать предстоящий промо-тур, если бы у Адама в один прекрасный момент не закончилось терпение.
- Всем спасибо! Завтра репетиция в десять! Томми, задержись, пожалуйста…
Инстинкт самосохранения у Томми всегда работал достаточно хорошо. Но не придумывать же, в самом деле, всякую чушь про «срочное дело» и «заболевшую маму»? Обняв гитару наподобие щита, Томми настороженно следил за обманчиво расслабленным Адамом, как тот собирает ноты, подбирает с пола свои вещи, отключает микрофон, подходит к двери… и поворачивает в замке ключ, опуская затем его в карман.
- Вот. А теперь… Положи гитару-то, что ты в нее вцепился? А теперь я тебе расскажу, нет, даже покажу, что бывает, когда ты…
Томми не помнил, когда и куда делась гитара, и как он оказался усаженным на просторный кожаный диван, стоящий в углу студии, просто мир снова сузился до губ Адама, до его завораживающего голоса, жадных горящих взглядов и невероятно нежных пальцев.
- Когда ты вот так приоткрываешь рот, мне хочется сделать вот это… - язык Адама так быстро оказывается во рту у Томми, что последний вздрагивает от неожиданности, но цепкие пальцы на его затылке не позволяют отстраниться или повернуть голову.
- Ты вообще отдаешь себе отчет, чего мне стоит терпеть и не сделать при всех, например, вот так..? – Адам резко сжимает бедро Томми значительно выше колена и ловит возмущенный окрик губами, вовлекая зарвавшегося экспериментатора в страстный, почти агрессивный поцелуй, оканчивающийся предсказуемо хриплым протяжным стоном на два голоса.
Томми честно пытался оправдываться. В те редкие минуты, когда его рот не был занят, ему удавалось сформулировать короткие словосочетания, которые должны были показать всю степень раскаяния и осознания собственной вины.
- Ну, это не то…
- И вообще, я не хотел…
- Адааааам… Я не специально!..
Но когда проворные пальцы Адама пробрались за ремень брюк Томми, а потом расстегнули ширинку и обхватили уже давно окрепший член гитариста, разговоры пришлось отложить. Из последующих нескольких минут Томми помнил только собственное удивление тому, как быстро он успел возбудиться, и уговоры Адама вести себя потише – все-таки, разгар рабочего дня…
Облизывать губы и играть с приоткрытым ртом Томми это не отучило. Но репетициям и последовавшим за ними выступлениям больше ничего не угрожало: многообещающие взгляды Адама, от которых Томми бросало в жар, отлично компенсировали его маленькие победы, к тому же саднящие от теперь уже привычных поцелуев припухшие губы уже не получалось облизывать слишком часто.
И счет так бы и оставался равным, если бы в один прекрасный день Томми не придумал эффектное бас-соло, ставшее его визитной карточкой и очередным личным проклятием Адама…