Его легенда была безупречна.
Алексей Бородин — спортсмен, солдат и уголовник, ныне идейный последователь русской ультранационалистической партии. Много их таких в рядах «Русского спецназа» Владимира Макарова — ветеранов последних войн на Востоке и Кавказе, чья мирная жизнь осталась под руинами родных домов.
Он не был профессиональным шпионом, всего лишь обычным рейнджером 75-го полка армии, завербованным разведкой, потому что генерал Шепард был очарован его безупречным русским произношением. Рейнджер Джозеф Аллен не стал рассказывать генералу про русского отчима, который долбил его башкой о стену со словами: «Думай не как эти сраные американцы. Думай по-русски». В конце концов, старый ублюдок оказался прав. Его «думай по-русски» уже не раз спасало жизнь Джозефу.
«Выручи еще раз, старая ты сволочь», — мысленно взмолился рейнджер и, когда спросили, на чье имя готовить документы, без колебаний ответил:
— Алексей Бородин.

***
С утра подморозило, пар вырывался изо рта с каждым резким выдохом. Алексей, полуголый, только в тренировочных штанах и военных ботинках, уже охрип, подгоняя новичков, задыхающихся на пробежке.
Макаров продолжал набирать в отряд всех, кто умел держать в руках оружие. Может, стрелять эти бандюганы и научились, но армейской выносливости для того, чтобы соответствовать гордому званию «Русского спецназа», им не хватало. Алексей руганью, а то и пинками подгонял их, голой спиной чувствуя, что сам Макаров наблюдает за ними из распахнутого окна на втором этаже.
Когда-то это здание было школой, а нынче ограждено колючей проволокой, сад вырублен, классные комнаты превращены в казармы.

После тренировки он вернулся в спортзал, но даже в редкие минуты одиночества не позволял себе думать как Джозеф Аллен.
Идейный ультранационалист не будет знать покоя, пока его родина распята погаными либералами. Вот и Алексей Бородин с остервенелым упрямством, до изнеможения в мускулах, подтягивался на турнике.

— За что сидел? — шаг у Макарова мягкий, а голос еще мягче. Он вошел в спортзал вместе со своим телохранителем по прозвищу Лука. И теперь рассматривал, как движется татуировка на груди Алексея — церковь с пятью куполами.
— Дурак был, товарищ капитан, — коротко ответил Алексей и спрыгнул на маты. Джозеф Аллен и вправду был дурным юнцом, когда сделал себе татуировку, как у отчима.
Макаров кивнул.
— Говорят, ты знаешь те жидовские приемчики... как их...
— Крав-мага, товарищ капитан.
— Кто научил?
— Один еврейчик-военнопленный. Мы потом его шлепнули.
— Покажешь?
Алексей неуверенно переступил с ноги на ногу.
— Это опасно, товарищ капитан. Это не спорт, в нем нет запрещенных приемов.
Макаров начал расстегивать камуфляж. Алексей и не заметил, как Лука покинул спортзал.

***
Это не было спаррингом в истинном смысле этого слова — скорее, обычной уличной дракой, бессмысленной и беспощадной, в которой могут и покалечить, и убить. Алексею не пришлось напоминать себе: «Думай по-русски». Сейчас это было словно у него в крови — потому что Джозеф Аллен хотел жить не меньше. Трех раз, когда Макаров едва не терял сознание, ударившись головой о пол, хватило бы всякому нормальному человеку, чтобы завершить тренировку. Но Макаров не был нормальным — Шепард не зря называл его бешеным волком — он только утер кровь из носа и снова поднялся.
Алексей не знал, что делать. Продолжать? Сдаться? Как поступить идейному ультранационалисту, когда его командир, словно сойдя с ума, пытается убить его голыми руками? Может, это проверка на готовность умереть? Или наоборот — на способность к выживанию?
Алексей пропустил ударов больше, чем нашел ответов на вопросы. Он отступал и кружил, не слишком убедительно защищаясь, пока Макаров, распробовавший крови, не загнал его в угол. Проверка на преданность, решил Джозеф Аллен, прикрыв голову руками.
Макаров избивал недолго, но жестоко. И когда Алексей, оглушенный, упал на колени, то почти не удивился, поняв, что с него стянули резинку спортивных «адидасовских» штанов китайского пошива, оголив задницу.

***

...Это вошло у Макарова в привычку.
Они дрались, они трахались, если можно назвать хорошим трахом, когда тебя сначала избили, потом отодрали.
Так русские поступают со своими женщинами, сказал бы Джозеф Аллен, пасынок русского отчима.

— Бьет, значит, любит, — посмеивался Лука, глядя на то, как Алексей мрачно давит в пепельнице сигарету, пока врач зашивает ему правую бровь. Бородину полагалось бы хорошенько двинуть и Луке тоже, но Макаров действительно приблизил его к себе, взяв вторым телохранителем.

Неплохо для непрофессионала, но Алексей был совсем не рад. Даже когда Макаров одобрительно кивал, наблюдая, как Бородин, полуголый, в одних спортивных штанах, с заплывшим глазом или разбитыми губами, продолжает тренировать его личную гвардию.
И с каждым днем Алексею все больше казалось, что это не он ведет охоту на Макарова, а Макаров — на него. От очередного «бьет, значит, любит» тошнило.

***

Алексей Бородин так и не узнал, как Джозеф Аллен выдал себя.

— Сука американская, — отчетливо выговорил Макаров, когда Лука поставил Алексея на колени и вдавил в затылок дуло пистолета.
И Алексей ждал — ударит его Макаров, прежде чем выстрелит, или нет?

Иногда бывает опасно слишком долго думать по-русски.