– Вот мы и пришли.
Букер поднял голову и с презрением осмотрел раскинувшуюся громаду здания – Комсток явно не жалел ни средств, ни времени, чтобы возвести такую махину ещё и на такой высоте. Холод был невыносимый – ещё немного и у мужчины готовы были начать стучать зубы, а кожа покрылась мурашками. Или он ощущал себя так от гневных взглядов каменных лиц? С долей сожаления он посмотрел на Элизабет, которая, угрюмо поджав губы, безуспешно пыталась запахнуть полы короткого пиджака.
– Надеюсь, что ты и с ним церемониться не станешь, – поднявшийся порыв ветра, принёсший снежинки, унёс её последние слова в небо.
– Это было бы последним из списка того, что он заслуживает, – ДеВитт медленно шёл по металлическому причалу – вдали виднелись рельсы, по которым гондола доставляла хозяина в город и обратно. Чем ближе к рычагу, тем более скользкой становилась поверхность и тем сильнее ветер бросался в лицо. – Элизабет, всё в порядке?
– Исключая то, что сейчас холодно, как в аду, и мы на территории врага в десятке километров над землёй – то да, – попыталась сострить девушка.
Букер подошёл ближе, но пересилил себя, чтобы не приобнять её за плечи.
– А что потом будешь делать? Мне-то доверять больше смысла нет, знаю же, что готова убить меня при любой возможности, – он уже окончательно принял то, что прокололся, рассказав о цели её мнимого спасения. На благосклонность он перестал рассчитывать сразу после того сокрушительного удара по голове гаечным ключом. – Куда пойдёшь?
Подняв на наёмника удивлённые глаза, девушка раскинула руки и произнесла:
– У меня же будет целый город, понимаешь, Букер? Комстока не будет, и я смогу жить спокойно, и, думаю, нынешние верующие не будут против агнца во главе народа.
– Ты что, хочешь занять его место? – в выражении лица ДеВитта проскользнуло не меньше удивления.
– А что мне помешает?
– Но ты же всегда хотела в Париж.
– Париж, Колумбия… Я найду выход, ты-то меня знаешь, – она рассеянно улыбнулась. – Я не хочу быть религиозным фанатиком и тираном. Что мешает сделать жизнь такой, как на земле?
– Было бы тебе больше лет, ты бы поняла, что не всё так просто. По книжкам этому не научишься, – он покачал головой, вглядываясь в сторону причала у дома. За снегом не было ясно видно, что там вообще происходит.
– Да… Возможно. Я, наверное, слишком рано начала загадывать, – тряхнув головой, поникла Элизабет, продолжая шагать наперекор стихии.
– Как он вообще здесь живёт, – пробубнил Букер, поглядывая на здание и с облегчением меняя тему.  Даже на земле подобного не было – самые расточительные жители предпочитали что-то поскромнее трёх своих портретов из камня на пороге.
Первой добравшись до высоких перил, Элизабет облокотилась о них, и свесилась вниз, силясь что-нибудь разглядеть с такой высоты. Но со всех сторон бушевала начинающая буря и даже где-то за облаками мелькали кривые линии молний, озарявшие статуи уродливыми тенями и кое-где бившие в громоотводы.
– Зато электричество у него круглый год есть, – саркастически заметил Букер под одобрительное фырканье девушки.
– Боже, как холодно, – передёрнула плечами Элизабет. – Вызывай гондолу, по-моему, она там всё-таки пришвартована.
– Как скажешь, – Букер подошёл к рычагу, и потянул за него, активируя механизированный паром.
Вместо звука привычного электрического разряда, небо пронзил крик, от которого у Букера ещё в первый день прибытия в Колумбию стыла кровь в жилах – чудо механики и генетики, механический защитник, Соловей пикировал в их сторону с высоты.
Коротко вскрикнув, Элизабет бросилась под пульт управления станцией, за ней последовал и наёмник, на автомате вскидывая пулемёт.
– Что он здесь забыл? – гневно спросил он у недоумевающей девушкой. – Как он вообще тебя находит?
– Я не знаю, не знаю, – повторяла она, испуганно вцепившись в волосы и шаря взглядом по платформе, в надежде не увидеть крылатой тени. – Он хочет спасти меня, он же меня защищал на протяжении всех лет в башне и тут заявляешься ты и начинается какой-то апокалипсис! Он же разумный!
– Но ты же знаешь, что это, и как с этим разобраться? – ДеВитт не решался выглянуть из укрытия. Но и птица пока что молчала, и судя по тени, описывала широкие круги в небе.
– Не знаю! – взвизгнула она, и секунду помедлив, сорвалась с места.
– Элизабет! – гаркнул наёмник, рванув следом. Его уже не волновало то, что Соловей совершенно явно ненавидит его и хочет убить. Не в первой. Его прикипевшая к Элизабет душа, кажется, рвалась впереди него, и голова в этот момент за действия не отвечала. Он уже был готов простить ей любые мысли, любое пожелание ему смерти, но не бывать тому, чтобы ещё раз, уже в самом конце пути она пропала из поля зрения. Не бывать.
Элизабет во весь голос кричала пикирующей машине «Стой! Пожалуйста, не трогай нас!», но тщетно. Раскинув руки птицеподобное существо издало невероятный скрежет, и по инерции всем весом влетело в платформу, вырвав одной рукой пульт управления. Оно игнорировало все очереди пуль, которые в неё посылал человек, который был определён, как опасность для «объекта» защиты.
Другой рукой Соловей схватил попытавшуюся увернуться Элизабет – мягко и аккуратно, как фарфоровую куклу. Но не настолько, чтобы она смогла выбраться из его огромной ладони. Мотнув головой и издав очередной пробирающий до костей крик, от которого Букер едва не оглох и потерял равновесие, а взлетая, он со всей силы двинул другой рукой по человеку, вышибив из него воздух. Площадка была разрушена, и провода вместе с гондолой, стремительно неслись к земле через облака, как и мужчина, казавшийся детской куклой грозился разбиться о стену соседнего сооружения.
Под душераздирающие крики бьющейся в хватке Элизабет, Букер влетел в окно башни, одна из которых возвышалась у причала. Дезориентированный, оглохший, и, кажется, с чем-то сломанным, он с трудом разжал пальцы и плывущим взглядом обвёл пространство. Не успев даже сделать судорожного вздоха, он оказался погребён под каменным крошевом и тучей пыли, которая забила нос и рот – Соловей пробил там крышу, точно чувствуя, что в противнике ещё есть жизнь.
– Букер! – взорвался знакомый в голос в голове, побуждая к действию, и человек с трудом покинул темноту, в которую начинал медленно погружаться. – Букер, очнись!
Он уже тянулся за обронённым оружием, задыхаясь и ориентируясь наощупь. До чудом уцелевшего слуха доносились звуки погрома, стихии и отчаянная борьба девушки с запрограммированным на функции убийства и защиты, механизмом.
– Пусти меня! Ты его убил! – срывалась в истерику Элизабет, осыпая ударами своих кукольных кулаков каменную кожу птицы. – Я пойду с тобой, пойду! Только отпусти меня… Ненадолго.
Соловей с щёлкающим рокотом, доносящимся из клюва, замер на месте и покорно разжал пальцы, отпуская девушку на пол и выглядя так, словно и сам не понимал, что делает. Его глаза, как подметил ДеВитт, менялись в зависимости от опасности, и сейчас мглу комнаты освещал зелёный свет и наполнял шорох осыпающихся камней и тихий механический щебет. Смутное чувство, что шанс выжить был, но крайне малый.
Над наёмником склонилась зарёванная Элизабет, сердце которой, кажется даже ощутимо на расстоянии, билось под сталью корсетных костей. Она, бормоча что-то бессмысленное, хватала его за плечи и заглядывала в лицо в надежде найти следы жизни.
– Я живой, – закашлялся Букер и согнулся пополам, поднявшись с пола.
Очередной оглушительный крик Соловья взметнулся ввысь, и вскинул свою стёганую птичью голову под потолок, ударяя наотмашь рукой в когтистой перчатке, в надежде обрушить на предмет опасности ещё камней. Только ошибаться свойственно даже точно выверенным механизмам, поэтому впервые с момента существования просчитался и Соловей. Сотрясение обрушило остальную часть потолка вместе с перекрытиями и деревянными балками, и эта лавина увлекла за собой обоих людей. Его глаза не могли пробиться через пыль, и он, лишённый зрения, замер, не смея пошевелиться, пока она не улеглась.
Первым выбрался «объект» с пометкой «опасность». Атаковать Соловей не спешил. Он не видел того человека, которого нужно было защищать, поэтому выжидающе таращился своими огромными глазами на приходящего в себя Букера.
Человек с трудом поднялся на четвереньки и стал отряхиваться и кашлять. Потом где-то под камнями нашёл пришедшее в негодность оружие, и с какой-то отрешённостью отбросил его в сторону. Огляделся.
– Элизабет! Элизабет, отзовись! – воспалившимися глазами ДеВитт оглядывал пространство вокруг себя, слепо шаря руками по полу вокруг себя и не невольно игнорируя машину для убийств за спиной.
Увидев знакомую синюю ткань, он бросился разгребать завал, пока не показалась Элизабет, маленькая, бледная. Он стал хлопать её по щекам, приводя в сознание, положив голову себе на колени.
– Давай, очнись… Лиз, Лиз. Слышишь меня? Открой глаза, Лиз, – исступлённо бормотал наёмник, опасаясь страшного. Судорожно вздохнув, девушка зашлась в чудовищном приступе кашля, и никак не могла успокоиться.
– Букер, я ног не чувствую, – наконец произнесла она.
У него похолодели пальцы, и ни мгновения не размышляя, он бросился разгребать остальные обломки, пока не наткнулся на огромную балку, всем своим весом придавившую к полу девушку. Конечно, он даже сдвинул бы её с места, если бы на ней не держалась часть стены с торчащей арматурой.
– Проклятая тварь! – взревел наёмник, резко развернувшись в сторону Соловья. – Что ты натворил? Что?!
Голова за слова и действия не отвечала.
Если бы у птицы было сознание, она бы поняла, что что-то пошло не так. Но человек продолжал самоотверженно наступать, выкрикивая оскорбления, большая часть которых не было доступна для распознавания. Он просто оставался на месте, сидя, склонив голову, а заложенная программа не понимала, какие действия нужно предпринять – враг не пытался атаковать и не представлял в данный момент никакой опасности.
– Ты вообще понимаешь, что я говорю? Тупое ведро гаек и болтов! – в отчаянии Букер подобрал какой-то обломок и швырнул в Соловья, который тут же воспринял это как угрозу и отклонился, чтобы нанести удар.
– Стой! – подала голос Элизабет, поднявшаяся на локтях.
Миновав ошалевшего наёмника, он сделал рывок и в непонимании склонился над своим объектом, уже готовый протянуть руку в её сторону.
– Убери от неё руки, тупая машина! – кинулся к девушке Букер, заслоняя собой. – Она теперь отсюда никуда не сдвинется, всё по твоей воле!
В нём кипела злость и боль, прямо в одном котле. Он уже проклял всех на свете за произошедшее. Себя в первую очередь за беспомощность.
– Да, – положила она руку на металлический кончик птичьего клюва. – Пожалуйста, оставь меня. Я не пойду, вопреки обещаниям. Извини.
Что-то неясно проклекотав, Соловей снова протянул руку, но Элизабет вновь его осадила, слабым голосом, но грубо, так, что он отпрянул назад и замер, в непонимании склонив голову.

– Букер.
– Боже… Да? – взволнованно произнёс он и снова склонился над бледным девичьим лицом.
– Мне плохо, – она медленно перевела свой стекленеющий взгляд на него.
– Я… Не могу помочь, – наёмник издал глухой краткий стон и взял тонкую ладонь Элизабет в свою руку. Стараясь сдерживать свою слабость и дрожь в руках, он сидел, едва покачиваясь, гладя её лицо, руки, с трудом принимая происходящее за ту реальность, в которую они попали всего несколько часов назад.
– Не страшно, – она, вероятно, сама не была честна с собой. – Жаль, что тут нет разрывов.
– И ты бы смогла его открыть? – с надеждой спросил он, сжимая её тёплую слабую ладонь.
– Нет. Уже нет.
Происходящее покачнулось и пошло рябью, и наёмник принял это за злой розыгрыш сознания.
– Мир меняется, – заметила Элизабет. – Настоящая реальность берёт своё.
– Ты что… Нет, Элизабет, ты серьёзно? – он смотрел в синеву её глаз, пытаясь понять, где выдумка, а где действительность, но в чувство его привёл зашевелившийся Соловей.
Его нескладная фигура вырисовывалась силуэтом на фоне пролома, но он стоял, расправив огромные кожистые крылья и сложив на груди руки, как это делали фараонам в древнем Египте. Глаза его светились невероятным алым светом и мигали, как перегорающие газовые лампы. Он издал пронзительный крик, долгий и забирающийся в самую глубину души. Сделав шаг назад, он рухнул вниз головой в небо, всепоглощающее и бесконечное, стремительно набирая обороты по спирали. Он попрощался, потому что программа сказала, что его миссия окончена.
Букер ДеВитт обернулся к девушке, которая со слабой улыбкой, тихо, но различимо произнесла:
– У тебя кровь из носа, – и провела пальцами по его губе. – Мы встретимся. Только посиди со мной немного, мне холодно, Букер.