Случайности - неотъемлемая часть человеческой жизни.
Ты «случайно» забываешь сходить за молоком и избегаешь расстрела автоматной очередью от зашуганного местными барыгами продавца. Идешь по улице, «случайно» засмотревшись на длинноногую красавицу, что плывет тебе навстречу, и получаешь потрясающий секс, кражу мелкой техники и бумажника. А в худшем случае - унизительную проверку на хламидиоз или СПИД.
Нынешний режим дежурств тоже можно причислить к разряду случайностей.
Просто однажды Шон был слишком невнимательным, был слишком увлечен синхронизацией данных, когда отвечал на вопрос Люси, может ли он присмотреть за показателями Анимуса, пока Дезмонд в программе.
Так было в первый раз.
Постепенно подобные «ночные сессии» стали нормой. Днем девушки проверяли и перепроверяли данные, а Дезмонд отсыпался в дальней комнате. Шон тоже тратил светлое время суток на некое подобие сна, а с наступлением сумерек погружался с головой в расшифровку фрагментов Истины, требовавших его внимания.
Так было до Италии. До тайных ходов Колизея. До лакированного гроба, безмятежного и бледного лица Люси в окружении белых рюшей маленькой подушки.
Но сейчас родина Эцио Аудиторе далеко, могила у северной стены кладбища тоже.
Город загорался переливающимися огнями неоновых реклам, вывесок и стендов, над шпилями многоэтажных зданий, принадлежащих многомиллионным корпорациям, нависло черное покрывало, усыпанное мелким бисером звезд. Тихо гудел компьютер, на экране карта Бразилии. Фиксированная вдоль стены столешница забита справочниками и макулатурой - от рекламных буклетов по доставке фастфуда до вип-услуг сексуального характера. Шон все забывал навести порядок. Вот и приходится вылавливать каждый раз среди этого мусора собственный записи, сделанные уже в спящем режиме под утро.
Шон оставил данные сохраняться на жесткий диск и повернулся на барном стуле к компьютеру спиной. Зеленая лента загрузки ползла медленно и, по видимому, потребует много времени для завершения операции.
Можно расслабиться. Ненадолго. И выпить кофе.
Звуковой сигнал возвестил об отключении программы Анимуса. Дезмонд сел, даже со своего места Шон видел, как его потряхивало. Каждое такое погружение в жизнь своего предка требовало все больше времени, хотя изначально по расчетам лабораторий Абстерго результат должен быть прямо пропорциональным. Пройдет пять минут, прежде чем на него обратят внимание, поэтому Шон позволил себе разглядывать своего ночного спутника еще некоторое время.
С тех пор как Дезмонд очнулся, с наступлением сумерек комната наполнялась чем-то… Смесь пропана и подожженной марихуаны. Или же историку просто следовало бы отдохнуть.
Когда он провожал бывшего бармена на могилу Люси, под теплым солнцем Италии, он уже начал чувствовать это ощущение. Найти объяснение не составило труда, но Шон сразу же загнал эту скользкую мысль поглубже в свое сознание.
Дезмонд Майлз изменился. Так, что мурашки по коже.
Может быть, это состояние затворника влияло на рассудок? Галлюцинации, шизофрения или еще что… Почти полгода вдвоем. Уже через месяц Шон начал скучать без шумной Ребекки. Она оставила свою малышку в руках «безалаберных идиотов», и звонила раз в неделю, отчитывалась, натянуто выспрашивая, как у них дела. Для Анимуса требовались какие-то детали, а прерывать поиски не стоило, поэтому, скрепя сердце, и после десятиминутного прощания со своими любимым детищем, она выпорхнула из лофта под громкий сигнал такси и окрики Уильяма.
А когда через три месяца она вернулась, чтобы установить новые примочки, Шон впервые ей солгал. Ребекка пробыла в убежище пару дней, наполняя тихое помещение громким женским смехом, жалобами на твердолобость Майлза-старшего, разбавляемым периодической руганью с перепутанными проводами. И уже в дверях, будучи мыслями в далекой деревушке в Швейцарии, в которой отец Дезмонда закопался в исторические архивы, и куда ей предстояло снова вернуться, спросила:
- Ну, вы тут как, нормально?
- Да.
Единственное, что Шон смог выдавить. Такой простой вопрос прогнал жидкий азот по венам, вмиг замораживая тело.
У каждого человека на планете есть свое понятие нормальности. Но вряд ли найдется много тех, для кого происходящее на втором этаже старого склада будет вписываться в эти рамки.
Первую неделю наедине они почти не разговаривали. Вернее, общался в основном Шон, но как бы сам собой. А Дезмонд стоял, опираясь на кухонную тумбу, помешивая отвратительный растворимый кофе в кружке, и смотрел, не моргая.
Шон даже не был уверен, что тот слушает, хотя некоторую заинтересованность во взгляде и замечал.
Потом, когда закончились продукты, Дезмонд сам напросился составить Шону компанию.
Но, опять же, ни слова. Он просто взял куртку и пошел с ним.
Ночью, в темноте, идя по пустому проулку между полуразвалившихся забытых зданий, Шону было неуютно в компании молчаливого спутника.
И это состояние, по мере продвижения к магазину, нарастало, заставляя нервно поглядывать на Дезмонда. Под искусственным слишком ярким, до боли в глазах, светом у большого стеллажа оно достигло критической отметки.
Шон не любил сладкого, не питал особой слабости к мармеладу или шоколадным конфетам, но что-то захотелось, и он щелкнул затвором, открывая дверцу широкого, во всю стену, холодильника. Ладонь только успела сжаться вокруг розовой банки в 500 миллилитров с шоколадным мороженым, как Шона развернули и прижали спиной к холодным полкам.
Тонкая рубашка не спасала, и он мог успокоить себя тем, что все тело трясет не из-за резкого поцелуя, сминающего губы, а потому, что ткань задралась и поясница почти голая.
Правда, его быстро отпустили, но продавец неприязненно косился на полуночных покупателей, и Шон пришел к выводу, что пора закупаться где-то еще. Сюда он больше ни ногой.
Обсудить произошедшее с Дезмондом не вышло. Во время злой отповеди он жевал длинный прут тянучки, постукивая пальцами по пластиковой дверце кухонного шкафа.
Не стоило забывать про этот инцидент.
Через два дня, сразу после отключения Анимуса, как только руки перестали трястись, Дезмонд стащил мокрую от пота футболку и тяжело выдохнул.
А потом трахнул Шона.
На узком столе неудобно, стул под коленом все время елозил по полу от каждого толчка, а в локти впивались крошки и прочий мелкий мусор.
Дезмонд был сильнее, и, вероятно, если бы сопротивление было более энергичным и долгим, Шон мог заполучить серьезные травмы. Но инстинкт самосохранения дал по тормозам, расслабляя тело под чужими руками.
Потом даже задница почти не болела. Но, почему-то ощущение широких ладоней на члене и бедрах держалось еще с неделю.
Они не говорили о случившимся. И то, что несчастный деревянный стул с жесткой спинкой был выброшен Шоном из окна, можно считать совпадением.
На следующий день, когда часы на экране монитора показали четыре ноля, запрограммированный на отключение Анимус пискнул в последний раз, шум генератора затих.
И все повторилось.

Дезмонд как-то после пробуждения сказал, что, пока он был заперт в Анимусе, его разум распадался на части. Интересно, кто из предков Дезмонда любил грубый бешеный секс на любой ближайшей горизонтальной поверхности, до горящих ссадин на коже. Эцио? Альтаир? А глубокие царапины на спине и ягодицах?
В университете Шон учился экономике, философии, истории. Став ассасином, учился обходиться без личной жизни, и нормальной еды. И сна.
Теперь он учился определять – ждет его пожарище или Фреди Крюгер.
Но пока в этой науке явного прогресса не наблюдалось. В полночь отключался Анимус, и Дезмонд вставал, закидывая руки за спину, потягиваясь так, что и от своего компьютера Шон слышал хруст.
Почесывая подтянутый живот через посеревшую майку, топал на кухню за порцией кофеина и предусмотрительно оставленными Шоном бутербродами.
А дальше сплошные сюрпризы. Никаких резких движений или выражения лица, дающего подсказку, что именно ожидает кое-чью задницу сегодня. Дезмонд подходил медленно, потягивая из черной кружки дымящийся напиток. Он не давал Шону время на раздумья, просто знал, что ему некуда торопиться.
Сначала поцелуй получался почти нежным. Легкое касание губ, не более.
Все решалось после того, как из горла вырывался первый слабый стон.
У такого поведения не было определенного графика. Неделю Дезмонд мог трахать Шона где вздумается, до синяков на бедрах и шее. А потом несколько дней ограничиваться тарелкой бутербродов в полночь. Дезмонд Майлз стал личным стихийным бедствием.
Это не было насилием, после первых трех раз, по крайней мере. Шон всегда кончал, от чего у него горели уши и красными пятнами покрывалась спина. И стонал он до жуткой хрипоты, потом через силу вливал в себя прохладный лимонад с парой таблеток обезболивающего.
А если честно, то у Шона никогда не было такой регулярной половой жизни.
Даже в студенческом общежитии, когда, казалось бы, сам Бог велел трахаться направо и налево сутки напролет с симпатичными девочками и мальчиками.

Однажды, во время разговора с Ребеккой по веб-камере, отключился Анимус.
Дезмонд невозмутимо добрался до холодильника и с холодной бутылкой пива перекинулся с девушкой парой слов.
Семь минут он стоял над Шоном, прислоняясь твердым членом к его спине. Нервозности или торопливости в интонациях не наблюдалось, но как-то расхотелось разговаривать с напарницей, и Шон, извинившись, отключил связь.
И был вознагражден. Если перебрать в памяти предыдущие разы, то да, произошедшее потом можно назвать едва ли не подарком.
Так аккуратно и чудовищно долго Дезмонд еще никогда его не брал.
Позже в воображаемый список вопросов добавилось еще несколько.
Кто любил осторожно прихватывать загривок зубами?
Кто так уверенно забирает весь член в рот, обхватывая, как горячей перчаткой?
И кто кончает без единого возгласа, только шумно дыша.
Эцио, Альтаир… Или же сам Дезмонд.

А два дня назад лофт наполнился чужеродными звуками.
Разговорами, разговорами, смехом, руганью, снова разговорами.
Вместе с тяжелыми коробками, набитыми пакетами и сумками вернулась загорелая Ребекка. И Уильям, хотя степень его загара интересовала Шона намного меньше.
Девушка что-то тараторила, засоряя мозг Шона тысячами разных фирм, выпускающих те или иные детали, ценами на них, и спустя час помещение стало выглядеть более живым. В разных углах то и дело раздавалось шуршание поролона, скулеж упаковочной ленты.
К вечеру наступило временное затишье. Билл занял место Ребекки у компьютерного стола, пока та прочно обосновалась рядом с Анимусом, в обнимку с инструментами и большой банкой молочного коктейля. Дезмонд тогда тихо спросил, сколько ей лет.… За что получил подзатыльник.
Шон поглядывал на них периодически, но большую часть времени шерстил папки на своей машине.
Так непривычно. За столь недолгий срок он успел привыкнуть, что полночь принадлежит им.
Тело было готово, и разум тоже.
Но сейчас Дезмонд спит, отлеживается после почти годового ежедневного погружения в прошлое. Когда на плечо ложится теплая ладонь, сжимая, Шон даже не вздрагивает. Он мог бы сказать, что ждал чего-то подобного, но он не такой смелый.
- Идем.
- Здесь твой отец и Ребекка. – Не смотря на явное недовольство в голосе, Шон все равно поднялся, стараясь максимально бесшумно отодвинуть стул. - Ты с ума сошел?
Дезмонд легкомысленно махнул рукой, даже не глядя на него, будто и не сомневался, что команда будет выполнена.
- Они несколько дней будут сортировать найденную информацию. Ты им тут не нужен.
До его спальной комнаты добрались минуты за три. Могли бы и быстрее, если бы Дезмонд периодически не толкал его к стене, успевая облапать и хорошенько измять рубашку.
Когда дверь с тихим стуком закрылась, Шона толкнули на твердый матрас.
- Раздевайся.
Он впервые обнажался сам перед Дезмондом, да и вообще, за время этих странных отношений максимум, на что их хватало, так это стянутые до колен джинсы и задранную рубаху. Под пристальным взглядом собственное тело казалось неуклюжим и угловатым, хотя школьные времена давно прошли.
- С кем я буду спать сегодня? Вы монетку кидаете, или это рандомно определяется…
Наигранно веселый тон, натянутая улыбка, когда за ноги его подтянули к краю кровати. Но Дезмонд не рассмеялся, даже не дрогнули губы в ответ.
- Ты устраиваешь всех.
Шон замер в его руках, зашипел сквозь стиснутые зубы, когда наскоро облизанные пальцы толкнулись внутрь.
- И тебя?
Кивок короткий, быстрый, как и толчки, для трех пальцев смазки было все-таки недостаточно.
Отпускать его явно не собирались, так что Шон плюнул на нравственность.
- Можно тогда немного полегче…
Дезмонд наклонился, сложив его почти пополам и позволив разглядеть побелевший старый шрам на своем колене.
- Я хочу тебя, Эцио хочет тебя, Альтаир хочет тебя. Радуйся, что только один член может брать твою задницу…
Шон шумно выдохнул, когда немаленький вышеназванный орган уверенно толкнулся в сжатое колечко мышц. Его член оставил влажный след на животе, когда Дезмонд прижался вплотную.
- Но думаю, мы сможем договориться.
- Да что ты…
Первый толчок ожидаемо глубокий и резкий, чтоб сразу до задушенного хрипа.
- Тогда два дня отдыха, банка мороженого за синяки на открытых частях тела и максимальная синхронизация. – Слова давались с трудом, особенно когда амплитуда движений выбивала остатки разума и сводила судорожно сжатые на крепких плечах руки.
Дезмонд часто дышал, опаляя кожу на плече горячим дыханием.
- Зачем… синхронизация.
- Я историк, ты помнишь?
- Ты мелкий извращенец. – Как в такой момент он умудрился засмеяться, осталось для Шона загадкой, потому что он едва мог дышать. Сердце в груди бешено билось, будто планировало вылететь на орбиту. – Будет тебе… синхронизация.
- Значит…
- Завтра, в полночь.

Когда на следующий день Шон добрался до компьютера, почесывая искусанное плечо через блейзер, у монитора сиротливо стояла в небольшой лужице растаявшего льда банка шоколадного мороженого.
Он косо улыбнулся, осмотревшись по сторонам, и открыл крышку… Чтоб сразу закрыть и воровато убрать в холодильник.
Шон подумал, глядя на тихо пищащий Анимус и лежащего в нем человека, что сможет подождать до вечера.
На часах 11:28. Когда чего-то ждешь, даже сам не замечая своего нетерпения, время ползет, как пробка на Манхэттене в разгаре выходных.
Но в 00:00 зашумит, отключаясь, Анимус.
Наступит полночь.