Amor fati*

Шаги гулко отдавались по пустому коридору замка. Екатерина нарочито быстро шла в свои покои чувствуя накопившуюся за день усталость. Быть Королевой иногда ей претило. Слишком много она каждый день взваливала себе не плечи, но никогда никто не сомневался в том, что она выдержит это давление королевской ответственности. Кто бы знал, как на самом деле ей иногда хотелось все бросить, развеять по ветру всю королевскую блажь и стать.
Но долг Королевы - быть верной мужу и стране. Даже если муж не верен тебе уже много лет, а страна оказалась на пороге очередной военной драмы.
И чумы.
Чума по сравнению со смертью Генриха была уже не страшной. Неужто Екатерина так привыкла к тому, что может умереть каждый день, что у нее появился иммунитет к смерти? Право, это глупо. Она боялась смерти, как и все, но показать это она не могла никому. Даже верному другу - Нострадамусу. У чертог власти нет друзей, нет любимых, есть только заинтересованность в том, чтобы таковые были.
Екатерина всегда чувствовала себя в тени Генриха. А теперь, когда его нет и на них надвигается чума, она уже была не так уверена, что ее муж - мученик. Нет, мученики - они, ибо принимать им бой с самой жестокой болезнью их времени, от которой даже Великий Нострадамус не знает панацеи.

- Ваше Величество, Франциск просит разрешения говорить с вами, - поклонился слуга, вошедший в покои после стука, едва Екатерина присела на край кровати.
- Пусть войдет.
Франциск был бледен и хмур. Вернувшись вчера, он почти три четверти часа провел под ставнями своего же замка, пытаясь доказать, что не зачумлен. Он был здоров, но странная худоба не давала Екатерине покоя. Молодой Король отсутствовал всего лишь пять дней, но за это время многое поменялось. И как прежде уже не будет никогда.
- Матушка, я вернулся, чтобы занять свое место и править страной во имя…
- Мальчишка! - грубо перебила его Екатерина. - Как ты посмел покинуть замок и уехать в никуда?!
Женщина была рассержена и не пыталась этого скрывать. Она развернулась так, что Франциск отступил на шаг, но не успел отступить еще на один, когда тонкие пальцы сжали его подбородок почти до боли.
- Ты Король! Твое место здесь! - властно сказала она.
Он это знал, но осознание того, что где-то там может умереть его сын или дочь, правило разумом. Это было несправедливо! Они с Марией мечтали о ребенке, но он появился на свет от другой. С которой Франциск был лишь потому, что так и не смог забыть, кто он есть. И Марию.
Франциск только вчера, возвращаясь из зачумленной деревни, осознал, что не готов принести в жертву разуму - сердце. Но выбора у него нет. У Короля должна быть холодная голова и горячее сердце, иначе он никогда не будет достоит памяти и дел своего отца.
- Да, матушка.
Екатерина опустила руку, и Франциск склонил голову.
- Ты должен оставить сантименты в прошлом. Сейчас нужен светлый разум, чтобы справится со всем. Ты слушаешь меня?
- Да, матушка, - повторил Франциск, не поднимая головы.
- Ступай, и распорядись, чтобы никого без моего ведома в пределы замка не пускали!

Сложно теперь было обходится со всеми теми, кто еще вчера представлялся совсем в ином свете. Франциску казалось, что корона уже сжимает его голову слишком сильно. Ответственность целый страны ляжет на плечи, а в висках до сих пор стучала кровь, когда он мчался галопом из зачумленной деревне, навстречу злой судьбе.
У него мог был сын или дочь. И оставить подобные сантименты, значит, возможно, потом жалеть. Короли не жалеют, они действуют сурово и безжалостно. И никогда не оглядываются назад.
Но о боли не знает никто. Кроме самых близких.

- Франциск! - бросилась было Мария к нему, когда он только вошел в замок, но тут же ее остановила властная рука Екатерины.
Странное чувство, когда вот она, перед тобой жизнь. Живи ее! А ты не можешь, потому что где-то умирает от чумы твой не родившийся ребенок. А женщина, любящая тебя, возможно, никогда не принесет тебе наследника.
Жестокая дилемма. Или фатум?
Судьба быть Королем!

- Баш!
Молодой бастард поднял голову, тут же преклоняя ее и вставая на одно колено перед Королем.
- Не надо, поднимись.
Франциск обхватил его за плечи, поднимая с колена, чтобы по-братски обнять. Вот он, родной человек, которому можно все сказать. Не матушке, не жене, а ему. Но Франциск и тут медлил, понимая, что это будет его жестокой платой за все, что он обещал Марии, себе и матери. И фатум, конечно, он давлел над ним. Ведь Франциску всего пятнадцать лет, а он уже Король, правящий страной. Большой страной, которую война может разорвать на части, на много частей и отдельных государств. А Франциск думает не о войне, и даже не о чуме…
- Я могу попросить тебя?
Ненужные слова. Баш почти всегда был готов многое сделать для младшего брата. Даже тогда, когда мог быть казнен за это. По иронии судьбы, они даже любили одну женщину.
- Проси, - глянул в глаза брату Баш.
Сказать легко тому, кто не просит о смертельном деле. Не просит идти на верную смерть ради…
Ради другого. Ради брата. Ради другой жизни…
- Мой ребенок, он… - Франциск сглотнул, запнувшись, слова давались нелегко, и молодой Король сжал кулаки.
Он должен.
- Ты можешь его спасти, брат.
Это была то ли просьба, то ли приказ, то ли вопрос. Или мольба?
Баш опустил голову, он понял и почувствовал, что если Франциск пришел к нему, значит дело не просто плохо, дело важное и опасное.
- Я могу, - утвердительно кивнул бастард. - Где они?
Сердце ухало у Франциска в груди и, казалось, мешало нормально вдохнуть воздух. Он не мог его просить, но Баш не подвластен Королевской воле так, как сам Франциск.
Молодой Король обречен принять свою судьбу.

***

Нострадамус пытался найти пузырек со снотворным. Но из всех запасов, которые он заготовил - не осталось ничего. Когда настойчиво постучали в дверь, провидец был не одет. Наспех накинув балахон, он прислушался. Ночь была мертвенно тиха, словно за пределами замка скоропостижно вымирала жизнь. Человек за человеком, деревня за деревней. Он знал, что вскоре так и будет, но он и еще несколько десятков людей спасутся от чумы здесь.
Когда он открыл дверь, на пороге стояла Екатерина, в руках которой был небольшой продольный сундучок. Она крепко сжимала его пальцами, смотря на прорицателя.
- Ваше Величество, - поклонился тут же он. - Чем могу служить?
Екатерина кивнула и быстро прошла в его покои. Нострадамус прикрыл дверь.
- Мне нужно, чтобы ты открыл это для меня, - попросила, а не приказала женщина.
Нострадамус глянул на Екатерину, затем на сундучок. Несомненно он принадлежал Генриху, гравировка на поверхности говорила о собственности Валуа. Теперь, когда Генриха нет, вся его собственность оказалась в руках Екатерины. И Королева имеет право просить вскрыть то что, возможно, хранит что-то важное и для нее. Однако все равно было боязно вскрывать чужие тайны, даже пусть они могут представлять что-то серьезное. Опасность всегда представляют вещи, которые могут нести решающее значение в чьих-то судьбах. Нострадамус хорошо это знал. Но отказать Екатерине он не посмеет.
Замочек поддался на удивление легко, и уже через мгновение, Екатерина, благодарно улыбнувшись, покинула своего верного друга, чтобы прочесть то, что скрывал от нее дражайший супруг под замком.

- Деревня находится в двух с половиной часах езды от замка на запад. Лолу охраняют два наместника… Баш.
Франциск вновь замолчал и бастард глянул на него с беспокойством.
- Что?
Молодой Король колебался, но все же он должен предупредить.
- Если может статься так, что ты не сможешь вернуться, у меня есть…
- Не надо, - поспешил сказать Себастьян. - Я уеду к матери. Я найду, где спрятать ребенка, брат.
Франциск чувствовал себя так, словно он самолично сейчас делать все то, что бы Баш никогда не покусился на их брат с Марией. И сколько бы он не бегал от этой мысли - так и было. Это был хороший план, если бы не один изъян в нем: Франциск не желал смерти баша напрямую, но он желал этого косвенно. Не претензии на трон его волновали, а то, что не смотря на свадьбу Кенны и Баша, его брат любил Марию, его законную супругу. И с этим ничего не поделать, если только…
- Я хочу, чтобы ты вернулся! - как можно уверенней произнес Франциск. - С ребенком или без.
Баш позволил себе кратковременную улыбку.
- Я вернусь.

Екатерину всегда угнетал факт, что Диана Де Пуатье распоряжалась слишком многим в ее жизни. В том числе и ее мужем. Но так сложилось, что из-за Себастьяна Екатерина не могла ничего поделать с этой связью, хотя ей не раз грезилось, как она сворачивает шею любвеобильной отступнице, не смотря на сына у ног.
Женщина отбросила охапку свитков в сторону. Она всегда знала, что Баш не ровня им, не ровня Франциску. И уж тем более Генриху. И ее почивший Король знал об этом. Знал и молчал все эти годы. А сейчас, когда Екатерина прочла документ о том, что Себастьян не сын вовсе Генриху, все пылало гневом у Екатерины перед глазами. Сжимая бездушный край стола, женщина пыталась совладать с желанием казнить Себастьяна сегодня же. Приказать Королю казнить собственного брата, который не являлся им. Никогда.
Но нет, Екатерина - Королева, она не позволит взять эмоциям верх над ее разумом. Будет другой способ, более лояльный. Хотя лояльность - это последнее, что заслуживает бастард, покушавшийся на брат сына и даже трон Короля Франции.
Сейчас, лучше всего лечь спать.

Ночь лунной не была. Себастьян давно не видел звезд. Он давно не смотрел на небо, не было надобности. Сейчас он просто хотел уехать…
И вернуться. Ему есть к чему возвращаться. теперь.
Кенна. Его возлюбленная жена, которую ему пришлось полюбить, затыкая кровоточащую рану в сердце. Мария еще не была пройденным этапом. И будет ли?
Смотря на то, как Кенна спит в их покоях, Баш не усомнился в преданности ему Франциска. И не подумал ничего дурного, когда ждал на лице брата улыбку. Он не верил, что эта невинная просьба спасти его ребенка, может означать и нечто большее. Он не хотел верить в то, что Франциск способен на такое. Ведь они братья, пусть даже не родные.
Склонившись над девушкой, он поцеловал ее в щеку, мысленно сопротивляясь разбудить, чтобы попрощаться. Нет, он не будет прощаться. Он уже однажды разбил себе сердце и не будет делать это еще раз.
Он вернется.

***

Утро наступало неохотно, словно боясь замерзнуть в хороводе зимней стужи. Под окнами скрипел равнодушный снег. Баш смотрел, как далеко вдали, занимается заря. Он почти не спал эту ночь, все думал, как и почему сложилось так, что он желает вернуться сюда, но возможно, этого никогда не произойдет.
- Что все это значит?! - появилась из высоких дверей Екатерина.
Франциск обернулся на нее, предупреждая еще вопросы.
- Баш поедет за Лолой, - сказал он сухо, поглядывая на Себастьяна, который ждал, пока ему снарядят коня латники.
Екатерина хотела было возмутиться, что ее поставили в известность только сейчас, но вспоминая о свитке, который читала всю ночь и утро, оставалась безэмоциональна и спокойна.
- Значит, он не сможет вернуться обратно.
Баш знал, что услышать подобные слова может лишь от Медичи. Слишком долго он, бастард, играл с огнем в этом замке. Пришло время заплатить по счетам. И цена платы - его жизнь.
- Сможет, матушка! - возразил молодой Король. - Он вернется назад с моим ребенком, наследником…
- Хватит! - стальным голосом оборвала его Екатерина. - Ты снова ведешь себя как мальчишка, а не как Король.
Баш упрямо молчал, не желая вмешиваться. Он осознавал, что стоит вставить слово, и плаха для него будет неминуема.
- Что здесь происходит? - показалась в проеме дверей Мария, кидая непонимающий взгляд на всех троих.
Екатерина вздернула подбородок, давая возможность Франциску и Себастьяну все пояснить Королеве Шотландии.

Было семь часов утра. Снег белыми хлопьями бесшумно опускался на слякоть под ногами.
- Баш, пожалуйста…
Мольба.
Мария молила его и раньше, когда у них еще что-то могло сложиться по-другому.
Уже не сложится.
Франциск стоял возле Екатерины, делая вид, что он не заинтересован в беседе между бастардом и Марией. Конечно, он не имел прав уличать Марию даже в любви к Башу, ведь он сам был неверен. Только вот все было наоборот. Франциск был верен Марии, даже тогда, когда провел ночь с Лолой. Единственную ночь. А Мария просто не могла выбрать между ним и Себастьяном, она любила обоих. И этого Франциск глубоко в душе не мог ей простить. Это злило и раздражало даже сильнее того, что Баш не виноват в том, что полюбил Марию.
Нельзя приказать сердцу не любить. Но можно приказать разуму - забыть.
- Я должен ехать, - сказал Себастьян, запрыгивая на лошадь.
Он не решился посмотреть назад, и в глаза Марии. Сейчас ему должно быть все равно, если он хочет вернуться.
Но ему не все равно. И никогда не будет.

***

- Зачем это?
Наверное, Мария и сама знала, что все же благородство Баша всегда было лакомым кусочком для всех в этом замке. Храбрый и благородный человек всегда используется для интриг, наживы и мести. Мария была уверена, что в этом Франциск был всегда заодно со своей матушкой. Она хотела услышать объяснения и в то же время они казались ей бесполезными.
Баш уехал на верную гибель.
- Я не могу по-другому, ты знаешь.
Из уст Франциска это звучало, как оправдание тому, что Мария сама никогда бы не выбрала между ними. Это так. Но не стоило смерти кого-либо из них.
И не измена Франциска тяготила Марию больше всего, а то, что она точно знала, что даже если Баш вернется, Екатерина не пустит его обратно. У Медичи была такая власть, от которой земля под ногами иной раз горела. И если она решила не пускать бастарда обратно - это ее шанс.
- Она вертит тобой, разве ты не видишь? - нотки отчаяния прозвучали в голосе и Франциск отвернулся к окну.
Мальчишеская ревность выше любви к брату. Увы.
- Моя матушка тут не причем, совершенно, - серьезно сказал он. - Если хочешь, обрати свой гнев на меня!
Сейчас в его тоне звучала власть Короля Франции, а не влюбленного юноши. А власть делает слабого не сильным, а опасным.

Екатерина единственная, кто в данных обстоятельствах была довольна тем, что Баша больше не будет в замке. Пользуясь своей властью регентши, она приказана не просто запереть ворота, а заковать их так, чтобы никто, даже новоявленный Король Франции и Королева Шотландии, не могли открыть их.
Эта была практичная ловушка. Но Екатерина была уверена, что она стоит благосостояния и здоровья ее семьи. Конечно, бастард вернется. Но не сможет войти больше в замок. Женщина была почти счастлива, что имя бастарда будет срываться с губ только в прошедшем времени. Повлиять на сына, со временем, она в состоянии, как и на его непокорную жену.
Екатерина Медичи может все, даже если для этого нужно умереть внутри.

Пять дней спустя.

Если бы хоть одна живая душа могла понять Екатерину, то ей бы не пришлось посадить собственного сына, будущего Короля Франции в темницу. И держать там до тех пор, пока Себастьян не развернет лошадей, направляясь на север, в поисках своей матери-отступницы, увозя с собой возможного наследника трона.
- Молодой Король тоже безумен, - шептались латники и слуги у темницы. - Видать, в наследство ему досталась не только корона и трон.
Екатерине не нравились подобные пересуды, но она считала, что все еще действует во благо страны и семьи.

- Что вы натворили?! - не сдерживая, слез пролепетала Мария.
Екатерина не смотрела девушке в глаза, зная, что она там может увидеть. Все, что когда-либо творила Медичи, было направлено на созидание, а не на разрушение. Кто же виноват, что созидание и было разрушением чего-то, на чем можно строить новое.
- Спасала свою семью и твой брак, дорогая.
Сейчас Марии больше всего хотелось не просто повысить голос, а приложить все силы, чтобы наказать Екатерину за содеянное. Однако вряд ли Медичи будет раскаиваться. Мария уже хорошо понимала, что Королева даже пред ликом смерти не сдаст своих позиций. Смысл казнить того, кто не раскаивается в грехах? Мария не видела смысла даже разговаривать с той, что собственноручно убила двоих ни в чем не повинных людей. К тому же, ребенка.
- Вы погубили Баша!
Екатерина хотела бросить «он это заслужил», но вместо этого ни один мускул не дрогнул на королевском лице, когда она произнесла:
- Я сделала то, что должна. Защитила семью.
Но на самом деле, Екатерина сделала больше. Она отомстила всем, кто пытался покуситься на ее королевское достоинство. Так или иначе, они все будут мертвы. Не будь она - Медичи!

Конец.

Примечания:
*Amor fati. (лат.) — любовь к судьбе.