– Нет, он не мог умереть, не мог, не мог!.. – Ухоженная пожилая женщина билась в истерике. – Не мог! – Мы на вас проверки натравим, прокуратуру, мы докажем…  – казалось, даже массивные золотые серьги звенят от возмущения и горя новоиспеченной вдовы того, кто еще недавно был "важным человеком".
– Постарайтесь успокоиться, у вас же давление. Вот, выпейте воды, – заведующий отделением сдерживался из последних сил, стараясь не выдать эмоции.
– Мой муж не мог умереть! И не возьму я вашу воду! Что вы туда подлили? Знаю я вас!

Не мог, как же. Если думать, что деньги или служебное положение защитят от всего, а модальные глаголы sollen или nicht dürfen – просто выдумки корыстных врачей, я тем скорее загляну в гости. Как же надоели идиоты!
Или вот, еще одна. Несчастная любовь. Точнее, неудачный служебный роман и угроза увольнения. Стоит ли один мудак того, чтобы намешать горсть снотворного с виски? А ведь всего через полгода… Но этого она уже не узнает. Надо идти работать.

– Леонид Григорьевич, вас зовут… – в данной ситуации молоденькая ординатор показалась ангелом.
–  Прошу меня простить, это срочно. Екатерина Михайловна, пожалуйста, побудьте здесь.

Оставлять вдову сейчас одну нельзя, у нее своих проблем хватает. Хорошо, он навсегда запомнил слова профессора: "Карту мы всегда пишем не для себя, для прокурора. И всегда пишем любые назначения и пр. сразу, не оглядываясь на нехватку времени, родственников и свою личную жизнь". В карте всё правильно, но… Но хорошего мало. И почему вокруг одни идиоты?

–  Мы идем на другой этаж? Попытка самоубийства? И? Что?!! "Просто" она не приходит в себя третьи сутки, а обо мне говорят как о знающем специалисте?!
Господи, у кого ж из нас обострение по весне, у меня, у неизвестных мне родственников пациентки, у этого прекрасного долбаного мира?

Он быстрым шагом вошел в нужную палату. Коллеги-врачи, писк мониторов, растерянный взгляд медсестры.
–  Леонид Григорьевич, ничего не помогает! Она не дышит. Что нам делать?!
Что делать? Он в глаза не видел ни эту пациентку, ни её карту, он невролог, а не реаниматолог, и вот только сегодня ему не хватало дополнительных проблем… Восковое лицо, заострившиеся черты. И что это? Захотелось протереть глаза. Или схватиться за голову. Тень. Странная тень в изголовье.
–  Переверните кровать.
–  Что?
–  Переверните кровать на 180 градусов.
– Леонид, вы с ума сошли? – коллега хватает за руку, с беспокойством всматривается в лицо. – Она умирает!
– Или её переложите! Быстро! – сбросить чужую руку, рывком подойти к кровати, схватить, не обращая внимания на капельницы и электроды, быстро уложить ногами на подушку… Показалось, или же и правда сейчас прозвучало не слышимое другими проклятие?
Вздох, другой, третий, кашель и хриплое "Где я?" И розовеющие щеки той, что только что ускользнула из объятий смерти.

День был бесконечно долгим и муторным. Когда он выбирался из служебной машины у своего дома, было уже за полночь. То ли хулиганы опять разбили лампочку, то ли запасливые соседи стащили, но на лестничной площадке было темно, попасть ключом в замочную скважину удалось далеко не с первого раза. Зато в квартире горел свет. Кто здесь? Неужели бывшая жена решила занести ключи в такое время? Или беспечные воры? Выскакивать обратно в темноту, звонить в полицию?
–  Не бойся, я не грабитель. А стражи правопорядка меня не увидят, по крайней мере, не сегодня.
Леонид устало прислонился к двери, глядя на незваного гостя, уже не напоминающего тень. Высокая худая фигура, андрогинные черты лица, серебристые волосы и холодные глаза. Черный плащ.
– А где коса? – хотелось то ли захохотать, то ли завыть. А заодно – позвонить в психушку, для достойного завершения вечера.
– Эта весна и впрямь безумна. Ты – нет. Хотя, если расскажешь о нашей встрече… Но ты не расскажешь.
Они сидели прямо на полу, возле низенького журнального столика – кресла бывшая перевезла на другую квартиру. На столике стояла бутылка виски – подарок от одного из благодарных пациентов, – два стакана, тарелка с какими-то орешками, пакетик которых нашелся на полке. И странные песочные часы. Было не понятно, то ли песок застыл, то ли сыплется снизу вверх.
– Что это?
– Безвременье. У Смерти ведь не бывает выходных. Но иногда даже я хочу расслабиться. А ты… Ты завтра не проспишь на работу. И голова болеть не будет. Так что пей! Хочешь – спрашивай.
– Почему ты… вы… пришел ко мне?
– Со мной уже давненько не проворачивали подобный фокус, тем более столь внезапно, без подготовки или договора. Откуда ты о нем узнал?
– Читал в детстве сказки братьев Гримм. И когда увидел тень, то есть тебя, что-то щелкнуло…
– Бывает.
– И почему меня прямо в палате не скрутили?
– Ну, было бы совсем не интересно и не спортивно. Да и той дурочке рановато было всё-таки на тот свет, так что я не в претензии. Хотя вот она на виски больше и смотреть не сможет.
– А как еще можно обмануть Смерть?
– Я рано или поздно приду ко всем. Но можно жить. Жить ярко, любить жизнь так, чтобы мне не хотелось зайти, чтобы отступали любые диагнозы или проблемы. Можно заниматься любовью на кухонном столе, наплевав на важные дела, – и опоздать на самолет, который не долетит. Можно пойти с работы другой дорогой, потому что хочется пофотографировать цветы на клумбе – и старый балкон не упадет на голову. Можно много чего. И это не обман. Это жизнь. Но не все слушают свое сердце или интуицию. А некоторые сознательно укорачивают свой век.
– А почему?..
– Пей. Твое здоровье! Сегодня – пей. Работай, спасай людей. Живи. Просто живи.
В безвременье рассвет запаздывал. Но он обязательно должен был наступить.