— Пошел вон! — от крика Мартина посуда в шкафу подпрыгнула на добрую ладонь.
— Я тут, между прочим, прописан! — рявкнул ему в ответ нежный голос его супруга, сопровождаемый звяком полетевшей то ли в стену, то ли в голову мужа тарелки.
Старый Вил, повар-скелет, давно уже поднятый некромантом, только покачал головой, продолжая невозмутимо чистить картошку:
— Ох, молодежь-молодежь. Все бы им ругаться, все бы им отношения выяснять. И за что только Владычица с Лордом их на такое обрекли?
— И не смей больше свои лианы совать мне в…
— Куда это я тебе их опять сунул, что ты орешь так, будто они под твой драный балахон сползать успели?
— Ах ты, скотина светлая!
— Ах ты, мразь темная!
Заключительным аккордом стало двойное взрявкивание пламени. И все стихло — то ли супруги успешно друг друга уничтожили, то ли просто Лирандел дверь закрыл.
Вскоре хозяин замка спустился на кухню, мимоходом пнув какой-то табурет:
— Это невыносимо, Вил! Этот светлый эльф мне уже все нервы вымотал. А во что он превратил мой замок? Ты это видел? У меня в саду вперемешку с моими травами растут какие-то ягодки… Отвратительно! Ягоды! В моем саду!
— Хе-хе-хе, — проскрипел Вил, радуясь, что банки варенья из земляники он уже припрятал.
— А мои церберы? Как можно, будучи адским огнедышащим псом, ползать у ног светлого и скулить от счастья, подставляя брюхо под почесывание? Да они за ним бегают теперь, как щенята, а на меня недавно чуть не напали! А призраки? Призраки, которым положено выть, поют ему колыбельные! У меня вся прислуга с ума посходила!
— Хе-хе-хе! — монотонно скрипел Вил, выглядывая, закрыл ли он шкафчик, в котором лежат свежие пирожные для сладкоежки-эльфа, которого кормить приказано было лишь тем, что ел сам некромант.
— В замке светло, портьеры бежевые, лианами все стены затянуты, гобелены с какими-то единорогами! И ведь даже уничтожать бесполезно — у него этого барахла припрятано в покоях невесть сколько. Я только в лаборатории и спасаюсь… И до подземелий он еще не добрался, хвала Тьме.
— Хе-хе-хе, — поддержал хозяина скелет.
— И главное — он мне скандалы закатывает, что не хочет жить под одной крышей с некромантом. А я виноват, что у меня образование такое и профессия тоже? Мне вот его друидическое образование тоже никуда не уперлось… М? Это что? — некромант пошарил под собой и вытащил какой-то корешок.
— Кажется, уперлось, — проскрипел Вил, еле сдерживая хохот.
Мартин вскочил, швырнул корешок на стол и унесся прочь, только балахон и взметнулся. С другой стороны в кухню, оглядываясь, проскользнул Лирандел.
— А ты чуть было со своим мужем не столкнулся, — скелет поднялся, дошел до шкафчика, вытащил тарелку с пирожными, поставив ее на стол. — Вот, держи, только сегодня испек.
— Спасибо, Вил, — Лирандел забрался с ногами на табурет, потянулся за пирожным. — Ух, люблю сладкое, а у тебя они такие замечательные получаются.
— Ешь-ешь.
От дверного прохода потянуло отчетливым холодом. Вил и Лирандел повернулись туда.
— Ой.
Мартин смотрел на них, привалившись плечом к дверному косяку, скрестив на груди руки. И молчал.
— Я честно тебе оставлю половину, — Лирандел попробовал выкрутиться.
— Равнодушен к сладкому, — процедил некромант. — Люблю кислое.
— Например?
— Например, — Мартин подошел, взмахом руки перевернул тарелку, рассыпав пирожные по полу. — Вот теперь твоя кислая морда меня полностью удовлетворяет.
— Пошел вон! — взорвался Лирандел.
Некромант только рассмеялся и удалился, насвистывая какой-то веселый мотивчик. Вил положил руку на плечо эльфу, успокаивая:
— Ему ведь тоже несладко, — проскрипел повар. — Женили, не спросив согласия, чарами замок окружили, что он даже из него выйти может лишь с тобой рядом. Вот и бесится.
— А я виноват, что ли? Меня вот тоже не спросили… А я же просто уют создаю. Неужели ему больше нравится жить среди пыли, плесени и пауков?
Ответить Вил не успел.
— Лир, иди сюда, — Мартин заглянул в кухню. — Мы выезжаем, что-то случилось в одной из деревень неподалеку.
— А я никуда ехать не хочу.
— А придется, — отрезал Мартин. — Бегом в конюшню.
Эльф вздохнул, поднимаясь, однако в конюшню пошел быстрым шагом — раньше муж никогда его так не выдергивал.
— Поехали.
Лирандел только порадовался, что седлать свою лошадь ему не надо — хорошо иногда быть эльфом, езда без узды и стремян является неоспоримым достоинством. А уж эта ночная скачка и вовсе выветрила из головы все мысли и обиды.
Деревня встречала их почти вся.
— Что у вас тут произошло?
Вперед выступил староста, нервно комкая в руках шапку:
— Темный лорд, беда у нас. Дети пропали в лесу, у кладбища. Пошли на болото, ягоды собирать и не вернулись. А потом мы их искать пошли… — голос его прервался. — Все вроде целые, как сперва подумали, только вот…
— Помирают они, — всхлипнула его жена.
— Понятно. Разберемся. Присмотрите за лошадьми, — Мартин пошагал к дому, безошибочно определив по ауре, что именно туда медленно крадется смерть.
— А ты умеешь лечить? — удивился Лирандел.
— Нет. Ты умеешь. А я умею только мертвую лихорадку из костей выгонять, чем и займусь. Мертвяки их поцарапали, видимо, вот они и болеют.
— Но я никогда не лечил такое, — растерялся Лирандел.
— Вот и начнешь, — отрезал Мартин. — Хоть какая-то польза от тебя будет.
Эльф обиду проглотил, про себя пообещав отомстить чуть попозже.
— Так, что тут у нас… — некромант уже склонялся над детьми, смотрел им в глаза, приподнимая веки.
— Плохо, да? — выдавил Лирандел.
От четко ощущаемой ауры смерти к горлу подступала тошнота и голова кружилась. В замке он успешно изгнал эту муть, не смея признаться мужу, что все его действия были направлены отнюдь не на то, чтобы досадить Мартину, а на улучшение самочувствия эльфа.
— Бывало и хуже, — пробормотал некромант, растирая ладони.
Лирандел, как сквозь туман, наблюдал за супругом, делающим какие-то пассы. Аура стала слабеть, Мартин свое дело знал, выгоняя яд из детской крови, собирая его в ладони и сжигая в желто-зеленом огне.
— А теперь твоя очередь. Лечи, — предложил Мартин.
Лирандел слабо помотал головой, опираясь на стену:
— Сказал же — не умею. Никогда не пытался.
— Ну так и попытайся. Эй…
Эльф все же навернулся, смутно сознавая, что до пола не долетел, подхваченный руками мужа.
Очнулся он в своей спальне, чувствуя себя совершенно разбитым, ощутил чье-то присутствие, повернул голову. И замер, созерцая спящего рядом мужа. Некромант дрых на животе, обнимая подушку и видя какие-то свои черные сны. Не иначе как про то, что он отрывает мужу уши, ломает кости и все такое — а то с чего бы Мартину так нежно улыбаться?
— Ммм? — почувствовав, что на него смотрят, некромант открыл глаза.
Лирандел поспешил отодвинуться, кутаясь в простыню. При этом ее остаток он с Мартина стащил, так что имел полную возможность открыть для себя несколько вещей: тело у мужа красивое, совесть у мужа отсутствует, и спит он обнаженным.
— А…
— Доброе утро, — буркнул некромант.
— Пошел вон, — сообщил эльф.
— А супружеский долг? — намекнул Мартин.
— Никогда в жизни, — храбро заявил Лирандел.
— Ура. Развод. По причине неисполнения супружеского долга с самой первой брачной ночи. Сколько там их уже…
— Ура-а, — кисло согласился эльф. — Развод.
— И никаких пирожных Вила больше, — ядовито напомнил Мартин. — И мужа подберут другого, тоже некроманта, но уже идейного. У нас тут объединение сторон Света и Тьмы, вообще-то. А новый муж будет — прямо как картинка, получше меня. И характером погаже.
— А что, может быть характер, более мерзкий, чем у тебя?
Некромант изобразил транс:
— Ви-ижу, — провыл он. — Ви-ижу твоего нового мужа. Старикашка, дряхлый, морщинистый, с трясущимися рука-а-а-ами-и-и.
— Прекрати.
— Он сожжет все твои гобелены, напустит тебе в спальню мертвеньких паучков, приставит к тебе слуг-вампиров.
— Меня сейчас стошни-ит.
— И все твои лианы будут сожжены и покромсаны. Будешь жить в башне, лить слезы и отращивать косу до земли, чтобы однажды к тебе прискакал твой бывший муж, героически… обрезал нахрен твои лохмы и ускакал обратно, дико гогоча.
— Сволочь, — искренне буркнул Лирандел.
— Ага, — некромант выглядел крайне довольным собой. — Ну так что, закрепим брак или в башню, косу отращивать?
— Я это делаю только потому, что мне не нравятся мертвые паучки…
Ну, еще у него стоит на собственного мужа, Мартин оказался не таким уж и паршивцем, если подумать, а Вил печет изумительные пирожные.