Антону казалось, что он занимается этим целую вечность… От неудобной позы — на коленях, согнувшись — ныла спина и затекали ноги, а челюсть он уже давно не чувствовал. Тяжелая рука на затылке не позволяла отстраниться и задавала темп, который он уже ненавидел. «Я сейчас сдохну», — подумал Антон и прикрыл глаза. Хотелось выпрямиться, сделать глоток воздуха и дать наконец отдых натруженной челюсти.

Рука на затылке замерла на долю секунды, но Антону эти мгновения показались бесконечными, затем чужие пальцы больно сжали волосы и потянули вверх.

— Довольно, — сказал Завулон. — Городецкий, ты…

— Я старался, — буркнул тот, перебивая. — Сам бы попробовал.

Завулон лежал, откинувшись на подушках, полуприкрыв глаза. И его возбуждение все еще никуда не делось — член так же стоял, алея истерзанной неловкими попытками минета головкой и блестя слюной, которая обильно текла у Антона изо рта в… процессе.

Завулон молчал. Изучал. Или о чем-то думал — не понять. Антон вытер мокрый подбородок тыльной стороной ладони, поморщился от неприятных ощущений, вздохнул. Дальше-то что?

— Ложись, Городецкий, — Завулон похлопал по кровати рядом с собой.

Антон помедлил. Голос был уж слишком мягким, непохожим на обычный — язвительный и слегка ироничный. Завулон точно что-то задумал, и от этого становилось не по себе. В постели с Завулоном всегда было хорошо, тем и держал, наверное. Тело привычно отозвалось даже на мысль об изощренных ласках, член налился упругой тяжестью под насмешливым взглядом и понимающей усмешкой. Антон вспыхнул до кончиков ушей и начал пристраиваться рядом, надеясь, что в отместку дорогой партнер не захочет какой-нибудь спанкинг или сеанс БДСМ. Извращений Антон не любил.

Завулон устал ждать, дернул за руку, навалился сверху, завел оба Антоновых запястья за голову, жадно поцеловал. Антон поплыл, как всегда: умел Завулон завести, умел! Он выгнулся, ловя ускользающую близость, раскинул ноги, приглашая… Завулон коротко хохотнул. Отстранился, вызвав стон разочарования — так и захотелось крикнуть: «Куда?!» — но Антон не посмел: какие уж тут приказы да шутки.

Завулон провел ногтями по моментально загоревшейся коже, ущипнул сосок, одобрительно улыбнулся — реакция понравилась, а затем без раскачки, без намека на то, что собирается делать, взял в рот. Пропустил сразу до горла, обхватил губами плотно и задвигался ритмично, пошло причмокивая.

Антон вытянулся на белом шелке, собрал простыню в кулаки, чтобы не дергаться, не поддавать бедрами — куда уж глубже, и так до упора, — и излился, жалко подвывая и скуля. И замер, опустошенный. Внутри не было мышц и костей — одно желе, да и в голове вместо мозга все оно же.

Завулон сел на край кровати и выглядел при этом, будто только что вернулся с приема у королевы, а не делал вульгарный минет. «Вот сейчас скажет, что показал мастер-класс, и давай, Городецкий, тренируйся», — подумал Антон и приготовился защищаться: не было у него возможности научиться сосать чужие члены, не было!

Но Завулон пружинисто поднялся, будто ощутив этот внутренний монолог Антона. Сделал шаг в сторону ванной, обернулся:

— Чтобы доставить удовольствие близкому человеку, Городецкий, нужно просто хотеть. Просто хотеть.

И ушел, плотно прикрыв за собой дверь, оставив Антона оглушенным и растерянным. Темный, что с него взять.