Том Реддл влюбился. Впервые в своей долгой и заковыристой жизни. В своего убийцу, предназначенного ему самой судьбой. В того, кто не только убил его, но и возродил. Даже Том, не отягощённый чувством юмора, смог оценить шутку Судьбы. Неужели был прав Дамблдор, который намекал, что не стоит понимать пророчество буквально?

Ведь сегодня Том Реддл, лорд Волдеморт, совершенно осознанно манкировал возможностью убить Поттера.

<i>"Ни один не сможет жить, пока жив другой".</i>  Том сейчас понимал, что пророчество не полное, там не хватает слова "отдельно".

После объединения крестражей, к Темному Лорду вернулись не только его внешность, интеллект, критичность, но и умение чувствовать. И в последней стычке чертовски удачливый Гарри Поттер не просто выстоял в дуэли, держа удар и сопротивляясь Империо, но и эмоционально его "зацепил". Том вдруг понял, что не столько обстреливает Поттера заклинаниями, сколько любуется. Гарри Поттер — проклятое совершенство. Никогда до этого Реддл не видел более привлекательного для себя человека, а за свои семьдесят  лет он повидал немало. Гибкий, смуглый, будто танцующий с палочкой. Идеальный. Золотой мальчик в обносках и дурацких очках. Черноволосый, скалящийся белыми влажными зубами и сверкающий колдовскими очами. В тот момент, когда, увернувшись от Круцио, он расхохотался чувственным смехом, сердце лорда сделало кульбит, член весомо потяжелел, а мысли об убийстве — вытеснили мысли о том, чтобы сделать Поттера своим. Навсегда.

И в этот момент он притормозил, давая своему герою скрыться.

Том никогда не врал себе. Он выжил потому, что умел признавать свои ошибки и откровенно видеть свои слабости. Так что факт изменения статуса Гарри Поттера он признал сразу. Его вассалы получили задание теперь не охотиться за мальчишкой, а оберегать его. Северус и Драко, привлечённые им как люди, знающие Поттера ближе всего, рассказали всё, что знали о мальчишке, и получили задание узнать больше. Реддл планировал забрать его себе в этом году. Не только удовлетворяя свою страсть, но и полностью деморализуя светлую сторону. Кто они без героя? Дураки и домохозяйки, под предводительством выжившего из ума старика, что сделал ставку на подростка.

Как оказалось, герой одинок и не очень понят, что неимоверно играло Тому на руку. Обмануть, обаять одинокого и не очень счастливого человека — легче, чем счастливого. Том вырос очень недоверчивым, Гарри же был не таким. До сих пор наивный, до сих пор невинный, до сих пор верящий в добро, Дамблдора и брызжущий светом, что влёк к нему людей, как мотыльков. Информация, добытая вассалами, крайне порадовала, давая небольшой, но шанс на завоевание сердца героя.

Том, в крайнем случае, возьмёт желаемое силой. Но впервые хотелось ответного чувства, нежности, доверия.

Драко Том не только допросил, но и, сметя слабый окклюментивный щит, заглянул в блондинистую хорошенькую голову. С удивлением узнав, что сын Люциуса уже год передёргивает на солнечный образ его мальчика. Тома это не устраивало ни в коей мере, и он, ничтоже сумняшеся, поставил на образ Гарри блок. Как только у похотливого малфоевского отпрыска появятся недостойные мысли относительно Поттера, у него перед глазами будет вставать образ Альбуса Дамблдора в стрингах. Так легко сделать мальчишку импотентом, но Тёмному Лорду было плевать. Никто не имеет права зариться на то, что принадлежит ему. Даже мысленно. Пора забирать Гарри из школы. Если даже привередливый и капризный Малфой дрочит на героя, то что творится в других головах?

После Драко он заглянул и Снейпу в голову, и нашёл там такую слепящую ненависть, что опешил. Даже он не испытывал такого яркого чувства сразу после возрождения, а назвать его адекватным смог бы разве что известный своей льстивостью Люциус Малфой. Возможно, талантливый зельевар всё же смог его облапошить, у того с окклюментивными щитами было лучше, чем у крестника,  но Тому не досуг было разбираться. Он лишь предупредил сверкающего непокорными чёрными глазами Северуса, что за любой вред, причинённый Поттеру словами, действием или бездействием – убьёт. Медленно. И максимально болезненно. Не догадавшись, что достаточно было пообещать не причинять вреда Поттеру самому.  

Драко, обязанный Томом следить за героем, прислал Патронуса под Рождество. Старикашка дал Поттеру какое-то задание, которое тот всё никак не мог выполнить, таскаясь за Слизнортом как привязанный. Том приблизительно представлял, ЧТО это было за задание. Скорее всего, Дамблдор хотел узнать о крестражах, о которых в своё время сообщил ему сластолюбивый профессор. То, что директор в курсе, что Том создал крестраж, он знал ещё до своего падения. А вот точное их количество — не знал совершенно определённо и, очевидно, сейчас пытался выяснить. Даже если и выяснит - наплевать. Всё равно почти все они пошли на восстановление после возрождения. Он оставил лишь один для подстраховки и сменил его местоположение, на всякий случай. Раз Дамблдор начал копать в этом направлении, то не стоит расслабляться.

Гарри, по воспоминаниям блондинчика, был подавлен и часто уединялся даже от лучших друзей: грязнокровки и предателя крови. И ведь выбрал же. Хотя, может, не выбрал, а выбрали. Сути дела это не меняет. Том, ради Гарри, готов был выпить с Уизли на брудершафт и пожать руку Грейнджер. Эти страшные вещи скорее всего не придётся делать. Всё зависит от того, как они договорятся с героем. Эту часть операции Том не планировал, зная, что фактор хаоса Поттера не первый раз рушит чётко выстроенные планы и лучше импровизировать, чем перекраивать план на коленке в процессе.

План похищения был простым, и оттого изящным. Порт-ключ, имеющий вид снитча, должен был сыграть на рефлексах ловца, и этот расчёт оказался верным. Наивный Поттер, который сидел под большим дубом на берегу Чёрного озёра, расстроенный очередной неудачей со Слизнортом, поймал золотистый мячик совершенно бездумно. И   через мгновенье оказался в кабинете Темного Лорда.

Том с удовольствием наблюдал, как мгновенно его герой сориентировался и ощетинился палочкой, но первым не нападал. Благородный. Наивный. Его!

— Добрый день, Гарри!

Изумление на лице Поттера было больше тысячи слов. Том усмехнулся.

– Зачем я здесь? – и даже голос не дрожит. Спрашивает требовательно, смело смотрит в глаза. Чудо!
– Нам надо поговорить, – мягко сказал Том. Он действительно хотел поговорить.
– Почему я ещё жив? Разве убить меня не твоя кристальная мечта, Том? – храбрился мальчишка.
– Я сменил мечту, Гарри. Теперь я хочу тебя, – Том подпустил в голос бархата, зная, как его голос действует на людей любого пола.
– Хочешь меня "что"?
– Просто тебя. Самого по себе. Ты должен принадлежать мне.

Поттер в изумлении приоткрыл рот, и Том залип на этих губах. Влажных, ярких, пухлых. Нижняя губа была чуть объёмнее верхней, рельефной, и он представил себе, как вонзает в неё свои зубы, терзая, чтобы потом зализать. Благо, мантия скрывала его эрекцию, ну а лицо Лорд держать всегда умел. Пока Том рассматривал своего мальчика, тот осмыслил сказанное. Удивительно быстрая реакция, адаптивность и умение осознавать сложившиеся обстоятельства без истерики.

– Навсегда твоим я могу стать только в одном случае: если ты меня убьёшь. Живым я тебе принадлежать никогда не буду. Я тебя ненавижу настолько сильно, насколько может это испытывать одно существо в отношении другого существа. На силе моей ненависти можно улететь в космос, – голос Поттера звенел от вложенных чувств. Том дёрнул уголком рта и сжал кулаки. Плохо! Очень плохо.
– Ты нужен мне именно живым, – вкрадчиво произнёс Реддл. – И поверь, я найду способ сделать тебя своим, так что советую пересмотреть свою позицию и бережнее отнестись к моим чувствам.
– Да мне похуй на твои чувства. Так, как было похуй тебе на моих родителей и мою жизнь, когда ты пришёл убивать меня.
– Я тогда не знал тебя!
– Ты тогда не хотел меня. Это лишь животная похоть. Хочешь, трахни меня. Ты сильнее, и я ничего не могу с этим сделать. Но ни мои мысли, ни мою душу ты не получишь.
– Мысли…  – Том усмехнулся. Вот тот самый фактор хаоса, который Том имел в виду. Гарри, сам того не понимая, подсказал ему решение незаладившихся с самого начала переговоров. Том мог шантажом принудить Поттера быть с собой, но Гарри прав. Ему нужны не только тело, но и мысли, чувства, весь он до последнего волоска. – Легилименс!

Том шарил в голове застывшего перед ним мальчишки, наливаясь лютой злобой. Не на мальчика, нет. На тех, кто столько лет издевался над ним, пренебрегал, манипулировал. Они все умрут. Эти твари все умрут! И поганые магглы, и друг-предатель, и Петтигрю, и даже Белла. Том не знал, что Сириус Блэк так много значил для его мальчика.

Вздохнув, Реддл принялся за кропотливый и сложный процесс, работа предстояла титаническая.

Его Обливиэйт обнулил все годы обучения в Хогвартсе, именно в этот период герой узнал о значении Тома в его судьбе. Это в отдельную область мозга, закрыть, запечатать, на потом. А сейчас нужно было узнать, что было "до", и, опираясь на эти знания и отложенное в долгосрочную память обучение в Хогвартсе, сформировать новые воспоминания. Том надёргает оттуда кусков, из которых сформирует что-то вполне логичное и удобоваримое. Когда Реддл заглянул в самое детство, пришлось сделать перерыв. Нельзя править такую тонкую материю, как ментал и воспоминания, горя лютой злобой. Видя, как издевались над Гарри магглы, он поймал себя на том, что у него трясутся руки и краснеют глаза, судя по тому, как картинку заливает багровым.

Немного успокоившись, Реддл посмотрел на прошлое Гарри с другой стороны. Мальчик настолько не избалован вниманием и настолько изголодался по любви, что побежит за ласкающей рукой, как собачонка. Скорее всего, именно ради этого Дамблдор разместил ребёнка у этих ублюдков. Надо будет поблагодарить старика, перед тем, как убить.

Том хмыкнул и, мысленно засучив рукава, начал компоновать куски, выстраивая их в логические цепочки. Реддл кроил обрывки воспоминаний, как еврей-скорняк, что из лоскутов и обрезков меха мог создать нечто приемлемое и носибельное. В ход пошло и прошлое с магглами, и годы Хогвартса, и их стычки, и фантазии самого Тома.

Через несколько часов пошатывающийся от усталости Реддл усыпил мальчишку и с чувством исполненного долга лёг спать сам, с удовольствием прислушиваясь к тихому дыханию рядом.

<center>***</center>

Гарри открыл глаза и прищурился. Заметив движение, ощутил вложенные в руку очки, надел их и всмотрелся в сидящего рядом человека.

– Том!
– Да, любовь моя.
– Мерлин, что произошло?
– На тебя напал орден Феникса в Хогсмиде, любимый. Тебя Бомбардой швырнуло в стену и сильно пострадала голова. Могут быть провалы в памяти или частичная амнезия. Что ты помнишь?
– Дурслей, – Гарри передёрнул плечами, – потом как ты за мной пришёл, рассказал, кто я такой на самом деле. Хогвартс, кусками. Будто яичницу взболтали. Смерть Седрика на турнире из-за безумного Грюма. Смерть Сириуса, которого убил Люпин, а Белла не смогла спасти, – тут голос героя поплыл и он сухо всхлипнул. – Шестой курс, когда ты дал нам с Драко задание убить Дамблдора. Начало наших отношений этим летом на мой день рождения... Помню, но ничего не чувствую. Что со мной, Том?! — Гарри в панике вцепился в волосы и застонал. Том прижал к себе желанное тело, окунаясь в запах зелёных яблок и летнего луга. Руки у него чуть заметно тряслись. Всё вышло. Он теперь его!
– Не бойся, мой свет. Мы всё восстановим, ты всё вспомнишь, всё прочувствуешь. Главное, что ты жив и рядом.
– Кто-то из наших ещё пострадал?
– Нет, все в порядке.
– Я рад. – Гарри аккуратно отстранился. Том мог заморочить голову, перекроить воспоминания, но не чувства, не подсознание, не тело. – Ещё посплю. В голове каша.
– Я буду рядом.

Гарри с подозрением посмотрел на Лорда. Как бы он не менял воспоминания, чувства не обманешь. Но они подстроятся под мысли. Нужно лишь время. Так что Том, хоть ему было и больно видеть недоверие Гарри, улыбнулся и мягко провёл ладонью по бархатистой щеке. Мерлин, он хотел завалить Поттера на кровать и дико трахать, но пока нельзя. Нельзя. Надо потерпеть. Его мальчик девственен и их первый раз должен быть аккуратным, нежным.

Каким восторгом было узнать, что опыта у Гарри действительно не было. Нелепый поцелуй с китаяночкой (надо её убрать подальше) и начало влюблённости в рыжую девку. Не будь она Уизли, он бы её уничтожил, а так просто поставил закладку на отвращение к ней.

Гарри медленно, будто рядом с диким животным, лёг, не спуская настороженного взгляда, и замер. Но потом усталость в изнасилованном мозге взяла своё, глаза его медленно закрылись, и он уснул. Том углубил сон Сомнусом, раздел Поттера, разделся сам и долго рассматривал. Мальчик оказался лучше, чем он предполагал. Стройный, изящный, гибкий, с чуть выраженной мускулатурой, длинными ногами, узкими бёдрами, упругой попкой, смуглый, гладкий, бархатистый. Юный, чистый, нетронутый. Его! Том не смог удержаться от того, чтобы не припасть к источнику наслаждения. Он гладил и облизывал расслабленное и желанное тело, вдыхал запах юности и чистоты, тёрся кожей о кожу, желая оставить свой запах, пометить, заклеймить.

Тело юноши отреагировало на его манипуляции крепкой эрекцией, и Том с упоением взял аккуратный небольшой член в рот. И пусть оргазм у его мальчика был чисто механическим, но Том, глотая терпкое семя, был счастлив. Он сам кончил не касаясь себя, от реакции тела Гарри на его ласки. Потом долго и нежно целовал глаза, пушистые ресницы, острые скулы, впалые щёки, чуть приоткрытый рот.

Он приучит и приручит это тело. Подсадит его на ласки и удовольствие, как на наркотик. У них с его мальчиком обязательно будет осознанный секс. У них будет любовь.

Том всегда был склонен к одержимости, знал за собой эту черту и лелеял. Она помогла ему достичь величия, достичь бессмертия. Если Лорд – то Судеб, если крестражей – то семь. Если полюбил – то героя, напророченного ему убийцу. Он – Тьма, полюбил Свет. И он либо обожжётся, либо покорит это слепящее совершенство. Гарри Том готов был прижимать даже обожжёнными руками к обугленной груди, где впервые ощутимо билось сердце. И знал, что Поттер – это навсегда.

Навсегда. Какое прекрасное и неотвратимое слово. Вечность смуглых пальцев в его бледных ладонях. Бесконечно тонуть в абсенте зелёных глаз. Неисчислимое количество поцелуев: терзающих, нежных, горячих, трепетных, злых, собственнических, покоряющих, дразнящих. Бессчётное число погружений в манящее, желанное тело.

Член Тома вновь задёргался и прилип к животу. А он считал себя асексуалом. Оказалось, нет. Ему всего-то стоило встретить своего мальчика, что сейчас так доверчиво спит в его постели.  

Он притянул к себе безвольное тело, которое теперь пахло им, и их смешанный запах сносил крышу, снял Сонмус и, оплетя Гарри руками и ногами, уткнулся в длинную шею и уснул.

<center>***</center>

Том проснулся от крика. Гарри бился в его руках, кричал и плакал. Разбудить его удалось не сразу, лишь слегка придушив поцелуем. Когда Гарри раскрыл глаза с огромными чёрными зрачками, он шарахнулся от Тома, как чёрт от ладана, и упал бы с кровати, не прижимай тот его к себе. Но потом в глазах появилось узнавание, которое постепенно вытеснило настороженность. Воспоминания, созданные Томом, усваивались мозгом, подстраивались, подтягивали чувства. Том не просто так был мастером менталистики.

– Кошмар, любовь моя?

Гарри кивнул, губы его дрогнули, и он сам прижался к Тому. У того сердце затрепетало где-то в горле.

– Мне приснилось, что Петтигрю убил Седрика на кладбище по твоему приказу, – влажно зашептал Гарри в шею Тому и у того побежали мурашки по телу. – Ты был уродливым младенцем и Петтигрю проводил какой-то странный ритуал. А потом ты попытался убить меня. Это было ужасно, Том!
– Это был лишь сон, мой Свет. Лишь сон. Но если хочешь, я убью Петтигрю. Эта крыса уже отыграла свою роль.
– Хочу. Это он открыл чары Фиделиуса Дамблдору, когда тот узнал, что по пророчеству я – твоя судьба. И старик тогда украл меня, развоплотил тебя и убил маму с папой. Почему вообще до сих пор этот предатель жив? Из-за него Сири отсидел в тюрьме по ложному обвинению. А как я ненавижу директора, если бы ты знал! Я так и не смог свыкнуться с ненавистью к нему за все эти годы, что был твоим шпионом. Мне пришлось пойти на Гриффиндор, изображать конфликт с Малфоем, подружиться с предателем крови и грязнокровкой! – плечи Гарри непроизвольно передёрнулись от отвращения, и Том в очередной раз восхитился своему гению. В первую очередь его боялись из-за силы магии, не понимая, что истинная сила – в умении работать с мозгом, менталом, воспоминаниями. Кто мы без воспоминаний? Просто тела, а не люди.
– Смерть для крысы – слишком слабое наказание. На ком бы мой мальчик тренировался в непростительных? Впрочем, ты его достаточно помучил, чтобы можно было уже освободить мир от этой грязи. Ты хочешь убить его или предоставишь это мне?
– Убей сам. Видеть его не могу. Но убей больно. Авады тот не заслужил.
– Хорошо, любимый.

Гарри поёрзал в объятиях Тома, совершенно не смущаясь их обоюдной обнажённости. Тёплое дыхание на шее, руки на плечах, шёлк кожи срывали у Тома крышу. Мальчик же будто этого не замечал.

– Том, я устал играть в шпиона. Да и раз Орден напал на меня, значит, я раскрыт? Можно я больше не вернусь в Хогвартс?
– Орден напал на тебя, потому что Грюм окончательно сошёл с ума. Это был его произвол. Но если ты хочешь, то пока Дамблдор жив, в Хогвартс ты не вернёшься.
  Только надо сыграть последнюю роль. Я предложу Свету перемирие. Ты станешь залогом мира. Дамблдор же не знает, что ты знаешь его истинную роль в смерти твоих родителей и думает, что выкрав тебя, смог сделать из тебя оружие против меня. Также как он не в курсе того, что тебе известен текст истинного пророчества. Сможешь изобразить шок и нежелание быть со мной? Выйдет у тебя сыграть роль Избранного до конца?
– Я постараюсь.
– Именно от тебя будет зависеть, смогу ли я захватить власть в Британии бескровно. Без войны, без смертоубийства, без чисток.
– Думаешь, это возможно?
– Никто не хочет войны, Гарри, кроме нескольких идиотов, вроде Грюма. Люциус составит такой договор, что если на него не пойдёт Дамблдор и Фадж, то их просто растерзает толпа. Тем более, что текст договора будет открыт и доступен любому гражданину магической Британии. Я договорюсь с "Пророком".

<center>***</center>

Свою роль Гарри отыграл как надо. Впрочем, как и весь внутренний круг, которым Тёмный Лорд основательно промыл мозги. Где обязал обетами, где подправил воспоминания, где просто запугал. Закавыка была только в одном моменте: по версии, что он создал для Гарри, возродился он не в 1994, а в 1991. Но так как истинное время его возрождения знал крайне узкий круг людей, да и Дамблдор вечно твердил, что Волдеморт рано или поздно восстанет, то Том где мог подчистил "хвосты".

Заключение перемирия, подписание договора и помолвка Гарри и Тома прошли в Хогвартсе. Гарри вполне натурально изображал ужас и подавленность, строя из себя жертву, которую Том выкрал и принудил стать залогом мира. Том видел, какие взгляды кидали на его мальчика из зала его паршивые друзья, рыжая девка Уизли и ещё пара человек. Он всех их запомнил.

Дамблдор, ставя подпись, которая одним росчерком лишала его поста директора, места в Визенгамоте, членства в МКМ и, по сути, отправляла на пенсию, пронзительно всматривался в Гарри. Но тот был в мощных ментальных артефактах Малфоев, и с такой ненавистью в голове в отношении старика, что не ответил ни на один его взгляд. Поттер вообще если и поднимал взгляд от стола, то смотрел только на Тома.

Директором стал Снейп. Уизли сами забрали своих отпрысков из школы. Грязнокровку Том отправил в Шармбатон. Тех нескольких учеников, что смотрели на Гарри похотливо, убрали из школы под разными предлогами. Сам Гарри был переведён на Слизерин. У него в подземельях были отдельные апартаменты с камином, которые позволяли в два шага оказаться в спальне Тома.

Дурслей показали по маггловскому телевидению. Вернее, то, что от них осталось. "Страшное убийство на улице Магнолий!" гласили заголовки. Один экземпляр Том приберёг для Гарри, тем более, фотографии там были заблюрены цензурой. Гарри, прочитав статью, прижался к Тому, спрятав лицо у него на груди, и расплакался. Но Том знал отличный способ утешить своего мальчика, оказавшегося страстным и отзывчивым. У Гарри было высокое либидо даже для подростка, что неимоверно льстило Тёмному Лорду.

Уизли-шестой неудачно упал с лестницы, свернув себе шею. Гарри был на его похоронах, но даже не расстроился, лишь изображая скорбь. Том постарался вложить своему мальчику полную осознанность личности Рональда Уизли, когда правил воспоминания. Предателей нельзя любить и прощать.

Петтигрю Том закинул в темницу и забыл про него на месяц. Через месяц эльфы убрали оттуда ссохшийся от голода и жажды труп. Судя по состоянию тела, тот принял мучительную смерть от обезвоживания.  

Дамблдор тихо умер в своей постели от укуса паука в Годриковой Лощине. Его похоронили с помпой и  почестями. Том и его жених присутствовали на похоронах. Том даже сказал речь, вспоминая о Дамблдоре, как о талантливом учителе трансфигурации.

А Беллу Реддл пощадил. Она была слишком хорошим бойцом для смерти. Тем более, что в воспоминаниях Гарри виноват в смерти его крёстного был оборотень. Ремуса Люпина застрелил маггл в лесу в полнолуние. Собаке собачья смерть.

Том посадил в кресло министра Энтони Нотта. Провёл радикальную чистку в Министерстве. Принял несколько необходимых законов, ещё больше отменил, вступил в род Мраксов и полностью отринул мрачный образ Волдеморта, становясь лордом Реддл-Мраксом.

К летним каникулам Том покончил со всеми делами и они поехали с Гарри отдыхать. Его мальчик впервые увидел море и открыл Тому свою душу и чувства. 31 июля, когда Гарри исполнилось 17, они сочетались браком в небольшой магловский церкви в Италии. Клан вампиров Вольтури, с которым у Лорда был заключён давний  плодотворный союз, выступил свидетелем их брака и провёл красивую церемонию бракосочетания. Именно такую, как хотел Гарри. Чтобы оба были во фраках, Том в чёрном, Гарри в белом, и в церкви полумрак и только свечи горят, а священник принимает их обеты друг другу. И в горе, и в радости, и пока Смерть не разлучит нас... На полное совершеннолетие Том собирался заключить и магический брак, так, чтобы смерть действительно не смогла разлучить их.

Именно в Италии, в Вольтере, в небольшом домике на берегу моря, на тонких простынях из батиста, в тишине южной ночи, наполненной лишь стрёкотом цикад, Гарри Поттер полностью стал принадлежать Тому Реддлу. Первое проникновение никогда не было простым, но Том так разжёг своего мальчика, что тот чуть ли не плакал, желая его. И даже боль не смогла погасить желания в юном горячем теле. Том, оказавшись в тесной влажной глубине, чуть не сошёл с ума, и впервые в своей долгой жизни расплакался от счастья. Так он его и трахал, плача, целуя во влажный затылок, и задыхаясь от чувств.

<center>***</center>

Триггерной точкой, сорвавшей забвение,  распечатавшей спрятанные в глубинах памяти воспоминания, стала безумная Белла. Зря Том не убил её, пожалев. Её смех, чёрные, искрящиеся безумием глаза и фраза «я убила Сириуса Блэка», сорвавшаяся в горячке боя. Это была лишь тренировочная дуэль, где Лорд шлифовал искусство своего мальчика в самозащите. Гарри и Белла стали спусковыми крючками друг для друга. Белла вдруг выдала про Блэка, Гарри же замер, раскрываясь. Том успел выставить щит от  заклятья разбушевавшейся Беллы и выкинул её из зала. Гарри стоял, широко раскрыв глаза и судорожно сжимая палочку в руках. Том было дёрнулся к нему, но Гарри сфокусировал взгляд и прошипел: «Не подходи!». Он вспомнил.

Такое бывает. Обливиэйт не стирает воспоминания, а лишь замораживает их, запирает, убирая в глубины подсознания. Окклюментивные картинки, как бы ладно ни было скроено полотно, тоже не дают гарантию, лишь чехлом прикрывая истину. И их можно сдёрнуть одним рывком. Что, собственно,  и произошло.

Том медленно отложил палочку и встал на колени под горящим взглядом Гарри. Раскрылся. Поднял на любимого шоколадные глаза в ожидании приговора.

– Зачем? – хрипло проговорил его муж лишь одно слово.

Они прожили вместе два года. Два года любви. Два года жаркого секса, признаний под одним на двоих одеялом. Два года неодиночества. Два года бесконечного, безмятежного счастья.

– Я полюбил. Тебя. Навсегда.
– Разве, когда любят, так делают?
– Я не знаю. Я никогда не любил до этого, и не полюблю после.
– Ты ведь изнасиловал меня в саму душу! Извратил всё, во что я верил. Ты убийца моих родителей! Ты пытался убить меня столько раз! Мерлин!

Гарри вдруг будто сломался, оседая на пол на подломившихся ногах и роняя из ослабевших рук палочку. Том кинулся к нему, хватая, вжимая в себя до хруста, до боли, пытаясь физической болью заменить душевную. Гарри обвис в его руках, смотря в потолок.

– Я не прощу, – прошептал он пересохшими губами. – Не прощу. Такое – не прощают.

<center>***</center>

– Полное магическое истощение, апатия, депрессия. Нежелание жить. Он умирает, – жёстко сказал Снейп. Том, сидящий у постели Гарри, сполз на пол, вцепился в свои волосы и завыл.

Гарри не позволял к себе прикасаться. Не ел, не пил, просто лежал и смотрел в потолок. Он подпустил к себе лишь Снейпа, давая не только себя осмотреть, но и заглянуть в голову, зацепившись суженными в точки зрачками за чёрные глаза директора Хогвартса.

Том вскочил, схватил Снейпа за грудки и начал трясти.

– Сделай что-нибудь. Что угодно!

Тот стряхнул руки Лорда и резко шагнул к нему, хватая за плечи.

– Что я могу?! Что я, блядь, могу сделать?! Ты фактически убил его, растоптал! Я думал, вы договорились, а ты трахнул его мозги, ублюдок! Вначале убил его семью, потом его веру в человечность, и хочешь, чтобы я это исправил? Ты вообще не соображал, что делаешь, педофил хренов?! Я пошёл за тобой, потому что ты был умным и бесстрастным. И в итоге что? Ты ёбнулся, а потом побежал на поводу у своего члена, разрушая жизни, калеча того, кого якобы любишь. Храни Мерлин от такой любви!
– Не хранит, – вдруг хрипло произнёс Гарри. В его словах было столько горечи, что Снейп и Реддл замерли. – Мерлин вообще тут ни при чём. Он не сохранил ни моих родителей, ни тебя, Сев, ни меня. Самое страшное, что я действительно его полюбил. Нет мне прощения.
– Гарри! – Том оттолкнул Снейпа, кинулся к кровати и начал покрывать поцелуями безвольную руку Поттера.
– Я так же целовал твои руки, Том. А ты ими убивал, убиваешь и будешь убивать.

Этот тихий, шелестящий голос в тишине спальни звучал как приговор.

– Что мне сделать, чтобы ты простил?
– Я простил. Я люблю. Но обнять не получается. Как обнять сломанными руками?
– Северус! Он заговаривается! Помоги!

Снейп не выдержал, оттолкнул Лорда, поймал безучастный взгляд Гарри.

– Смотри на меня! Смотри и дыши со мной. Вдох-выдох, вдох-выдох. – Зельевар прижал руку Гарри раскрытой ладонью к своему сердцу. Гарри послушно дышал, уперевшись зрачками в чёрные глаза. Веки его дрогнули, потяжелели, и он уснул, задышав размеренно. Черты лица его разгладились, пропала скорбная складка между бровями и у губ. Том, сухо всхлипнув, подполз на коленях и положил голову на постель, медленно и аккуратно, упираясь макушкой в плечо Гарри.

– Я усыпил его разум. Он просто горел. Он так себя ненавидит!
– Почему себя?
– Потому что тебя он любит, лживый ублюдок. И ему проще ненавидеть себя, чем тебя.
– Что делать, Сев?
– Ждать. Ждать его решения. Он проживает своё горе так, как может.
– Я давно хотел спросить тебя, за что ты так сильно его ненавидел?
– За то, что так сильно его люблю.
– А сейчас?
– Что сейчас? – неприязненно спросил Снейп, всё ещё удерживая руку Гарри у своего сердца. Рука была тяжёлой и холодной.
– Ненавидишь?
– Нет. Я смирился со своей любовью.
– Я его не отдам!

Снейп бережно отпустил руку Гарри и гибко, как хищник, перетёк в стоячее положение. Том тоже вскочил. Северус поднял антрацитовые глаза на своего сюзерена - ни страха, ни почтения, ни сомнений. Сейчас никто из них не думал о статусах, метках, клятвах. Древнее как мир противостояние двух самцов. Они смотрели друг на друга во взаимной ненависти, встав в дуэльные стойки, как бойцовые петухи. Но Гарри жалобно застонал во сне за миг до непоправимого, и оба дёрнулись, как от болезненного удара, приходя в себя.

Снейп вдруг сделал шаг назад. Опустил плечи. Посмотрел на Гарри так, будто в последний раз.

– Есть зелье Забвения. Оно уничтожит те воспоминания, что человек сам захочет. Я сварю его. – Том резко поднял голову и впился глазами в бледное лицо Снейпа. Тот всё смотрел на его мальчика. Как пёс, верность которого не оценили, продав вместе с домом и цепью, на которой он просидел всю жизнь. Не понимая, почему он рвётся с неё вслед затихающим шагам и удаляющейся спине. – Если он скажет, что хочет этого. Если скажет, что хочет помнить и уйти, – я предоставлю ему убежище.
– Думаешь, я отдам его тебе просто так?
– Том, когда дело касается Гарри – ты неимоверно слеп, глуп, глух. Я люблю его так сильно, что он никогда об этом не узнает. Дать любимому человеку то, что ему сейчас очень нужно – это то, как я понимаю любовь. И я давал, даю и буду дальше давать, ничего не требуя в ответ. Я хочу его не для себя. Я просто хочу, чтобы он жил и был счастлив. А не пребывал в ложных счастливых грёзах.
– Он был счастлив со мной! Счастлив! – Том, кажется, говорил это в первую очередь самому себе. Потом замолчал, задумался, вскинул шоколадные глаза на Снейпа. – Я не понял, ты что, мазохист?
– Как счастливы люди, покурившие опиум, – жёстко отрезал тот. – Про мазохизм. Очевидно. Или уродился таким, или привык любить безответно.
– Никогда не понимал самоотверженности. Я эгоистичен, собственно, благодаря этому и выжил. Как выжил ты?
– Мы сейчас похожи на двух алкоголиков, которые, сидя кружком в клубе, признаются в слабости перед зелёным змием. Я выжил не ради себя, а ради него. Вначале меня держало обещание подруге детства позаботиться о её сыне, потом любовь, которую проще было проживать в ненависти.
– Давно?
– С первого взгляда, как увидел его при поступлении в Хогвартс.  А осознал с 1994.
– Ему было всего 14. И ты посмел обвинить меня в педофилии?
– Я не морочил Гарри голову и не тыкал в него членом. Не смей нас сравнивать!
– Но хотел бы!
– Тебе не кажется, что не место и не время выяснять эти вещи? Никогда не думал, что скажу это, но возьми себя в руки. Мне насрать на тебя, но я не хочу, чтобы, когда Гарри выйдет из лечебного сна, ты нависал над ним и нёс свою эгоистичную чушь.
– Ты нарываешься на Круцио.
– А мне похуй, ты разве этого ещё не понял? Что замер? Можешь убить, мне всё равно. Единственный смысл моей жизни лежит тут, изнасилованный, преданный, обманутый. Не принадлежащий мне. Без надежды на взаимность, много лет, я оберегал его и любил. А оказалось, готовя к жалкой участи быть тем, кем он быть не хотел. Я очень надеюсь, что у Гарри хватит силы воли плюнуть тебе в лицо и уйти. Но даже если не хватит, я всё равно поддержу его. А потом уйду. Больше участвовать в его одураманивании я не буду.
Ты хитрее, чем ты думаешь, потому что всегда обманут собой.

<center>***</center>

Гарри выбрал уйти, но не забыть. И Том отпустил его. Гарри не плюнул ему в лицо. Но больше ни разу не поднял на него глаз. Вместе с ним ушёл Снейп.

Том сжёг к чертям Реддл-холл, в который внёс своего молодого мужа два года назад, вернувшись из Италии, вместе с воспоминаниями и связанной Беллой.

Взял под Империо одинокого маггла в Коукворте и поселился на лето у него. Маггл жил забор в забор с нелюдимым Северусом Снейпом и именно этим был удобен Тому. Он под чарами наблюдал через забор, как Снейп выносит его безучастного мальчика на улицу, сажает в кресло, укутывает ноги пледом. Суёт в руки или чашку с чаем, или книгу. Гарри сидит перед раскрытой книгой и не переворачивает страниц, смотря в неё отсутствующим взглядом. Тогда Снейп заменяет книгу чашкой с новым горячим чаем, а сам, садясь у его ног, читает вслух. Он не трогает его мальчика сверх необходимого. Лишь приносит или помогает дойти до кресла. Бывают хорошие дни, когда Гарри пьёт чай, а Снейп читает. Бывают плохие – когда Гарри плачет. Тогда Снейп садится не у его ног, а рядом, спаивает зелья, говорит что-то тихо, иногда гладит по голове. Хороших дней постепенно становится больше. И Том понимает, что Гарри прощает себя.

Глупый, благородный, маленький оленёнок. Свет, полюбивший Тьму. Винящий себя, и никого другого. Уже не его мальчик.

День, когда он застаёт Гарри, робко целующего Снейпа, становится последним днём существования Тома Реддла.

<center>***</center>

Неизвестный никому Марволо Мрак покидает Британию, завещав всё состояние почившего Тома не своему мальчику. Монастырь в Тибете принимает самого истового своего послушника, который покидает его лишь раз в год - 31 июля.

Раз в год Марволо Мрак приезжает в Британию, в небольшой городок Брайтон - куда переехали Поттер и Снейп. Он с удовольствием смотрит на повзрослевшего, возмужавшего Гарри. Наслаждается его улыбкой, искренним смехом, друзьями, что завела себе эта парочка. Из-за того, что он видит Гарри исключительно в дни его рождения, создаётся впечатление, что он беззаботен и счастлив круглый год. Что всё время лето, всё время накрыт стол и стоит лимонад в запотевшем пузатом кувшине, что всегда вокруг них люди, самые обычные, но улыбающиеся и смеющиеся незамысловатым шуткам. Что каждый вечер будут зажжены фонарики или свечи, будет доноситься музыка из проигрывателя и будут танцы. По крайней мере, Том хочет в это верить. Видя улыбку на лице Гарри, он готов верить во всё, даже в Санта Клауса.  

Когда в 2006 он видит на руках у Гарри малыша, которому ещё нет года, сердце его делает кульбит. Потому что, воркуя с ребёнком, Гарри зовёт его Том.