За окном весело щебетали птицы, цвели сады и ярко светило солнце. На улице бушевала весна, а у Ареса в душе была осень. Он повертел в пальцах медный браслет и вздохнул.

Он был счастлив, когда на него обратила свой ищущий взор прекраснейшая из богинь. Ради нее хотелось петь – пусть и морщился Феб, когда слышал его голос. Ради нее хотелось слагать стихи – и пусть Музы заткнутся, главное, чтоб Прекраснейшая была довольна. Ради нее он убил Адониса, презреннейшего из смертных – как он думал тогда. И ради нее совершал подвиги – пока его не настигли Алоады…

Сначала он был готов убить любого, кто попадется на глаза. Не важно, был бы это От, Эфиальт или кто-то неизвестный. Его, самого Ареса, сковали цепями. И ладно бы приковали к скале. Нет, засадили в медный пифос. Где тихо, темно и тесно…

Потом он готов был одарить своей милостью того, кто вызволит его из плена. Пусть даже это был бы Эфиальт. Или От. Да кто угодно, лишь бы вырваться из этого сосуда, выпрямиться и иметь возможность вдохнуть полной грудью. А потом пришло равнодушие. Если бы Арес был смертным, он, наверное, сошел бы с ума. Изо дня в день ничего нового – цепи на руках и ногах, тишина, теснота и темнота. Или не сошел с ума, а умер бы – смертным ведь надо что-то есть и пить, чем-то дышать. А в медном пифосе только и есть, что теснота, тишина и…

Свет острым клинком резанул по глазам, Арес хрипло вскрикнул и выпал к ногам освободителя. Тот переступил с ноги на ногу, Арес с трудом разлепил глаза и сквозь слезы увидел ноги в талариях. И почему-то черные перья.

– Ты был прав, – оглушительно громко после уже привычной тишины прогрохотал шепот Гермеса. – Арес был именно здесь.

– Передай ему, – бесстрастно и как-то безжизненно произнес такой знакомый Аресу голос, – что я всегда отдаю долги.

Арес извернулся, чтобы увидеть того, кто произнес это, но услышал тихий шелест крыльев и увидел сквозь слезы от яркого света лишь удаляющийся силуэт за плечом Гермеса.

– Танат!

– Давай помогу, – ухмыльнулся Гермес, снимая цепи с Ареса и протягивая ему руку. – Не бойся, не шучу.

– Я и не боюсь, – с хрипом выталкивая сквозь сухое горло слова, заверил Арес.

Гермес дал ему мех с водой. Упоительно прекрасной, вкусной и живительной. Арес жадно поглощал ее, стараясь не уронить ни капли, но все равно весь вымок. Ему казалось, что капли не стекают по лицу и груди, а впитываются кожей, и удивлялся, что из-за плеска воды не слышит смеха Гермеса – известного насмешника. Все казалось просто – Гермес молчал. Смотрел печально и сочувственно, не отводя взгляда. А потом протянул руку, помог подняться и за один шаг перенес Ареса на Олимп, прямо во двор дома.

К Прекраснейшей Арес пошел прощаться. Решил, что любви больше нет, но стоило увидеть ее улыбку и обращенный на него взгляд – и он снова пропал. Жил ею, совершал подвиги во имя ее и был счастлив. Ровно до тех пор, пока не нашел тело Адониса в саду Афродиты. Ему показалось, что вокруг него снова тишина и темнота.

– Ты знал? – спросил он Гермеса, едва тот отворил дверь.

– О чем? – настороженно спросил хитрейший из Олимпийцев. – О чем именно ты меня спрашиваешь?

– Адонис.

Гермес в ответ усмехнулся и пригласил в дом. О том, что прекрасного юнца убил именно Арес, Гермес знал, но о дальнейшей судьбе тела не задумывался – слишком много было дел в тот момент.

– Его тень я не вел в Аид, – Гермес говорил спокойно и почти безразлично. – Ты же знаешь – не только я Душеводец.

– Танат? Он?

– Возможно.

Арес кивнул и пошел к дверям, но на пороге задержался, услышав голос Гермеса:

– Я бы не стал на твоем месте искать встречи с ним. Можешь не пережить.

Арес промолчал. Ему казалось, что он лучше других знает Танатоса, что бывший возлюбленный поймет и простит его.

Арес явился к Гефесту, держа в руках обрывок цепи и обломок медного пифоса. Немного помялся на пороге, но все же вошел в кузницу и положил перед Гефестом свою ношу.

– Сможешь выковать из этого браслет?

– Цветы? – с мрачной улыбкой спросил Гефест. – Розы, мирты и что там она еще любит?

– Нет. Мужской.

Творение Гефеста было, как всегда, прекрасно. В переплетении линий то угадывался всполох пламени, то перо. Арес полюбовался браслетом и тихо спросил:

– Чего ты хочешь взамен?

– Сочтемся, – тяжело уронил Гефест. – Я не ремесленник, работать за монеты. Потом сочтемся.

Свою плату он запросил позже, когда Олимпийцы уходили в забвение с надеждой на возрождение. Гефест просил за Афину – если Арес вернется раньше, помочь сестре вернуться.

– Не тебе? – уточнил Арес. – Именно Афине?

– Прекраснейшую помнят многие, а вот Совоокая… Без нее мир будет хуже.

И Арес помог. Осознав себя, вернув часть прежней силы, он старался вернуть всех. Или почти всех – Ату, например, он старался лишний раз не вспоминать. Двоих он вспоминал особенно часто. Первой была Афина, и Арес, кажется, стал понимать, почему именно за нее просил Гефест. Вторым был Танатос, для всех холодный, безразличный и прекрасный. Но Арес помнил его другим и бережно лелеял эти воспоминания. Он помнил Танатоса страстного, с темным пламенем в глазах. Утомленного, раскинувшегося на ложе, с сонного негой взирающего из-под полуопущенных ресниц. Весело смеющегося над очередной проказой Гермеса, и сердится после этого на шалопая больше не хотелось.

А еще он помнил Танатоса в гневе. Тогда Арес в первый раз принес свой дар. Вызвал Танатоса из Тартара и протянул на раскрытой ладони массивный витой браслет, отблескивающий медно-кровавой искрой.

– Я не покупаюсь, – прошипел Танатос, гневно сузив глаза. – Ты перепутал.

– Это для тебя.

– Я не покупаюсь.

И он исчез. А Арес зашвырнул браслет в море и ушел, тихо ругаясь на себя и Танатоса. Потом пришло забвение и возрождение, и Арес в следующий раз увидел этот браслет в небольшой лавочке в Скáле и купил его. Судя по взгляду хозяина, купил новодел за бешеные деньги, ибо для древней работа слишком хорошо сохранилась, но для Ареса это было неважно. Он знал, что именно этот браслет некогда выковал Гефест из обломков цепей и пифоса.

Он пытался отдать подарок еще несколько раз, и всякий раз звучало холодное:

– Я не покупаюсь.

Сегодня Арес, который недавно сменил личность и которого теперь звали Александр Георгиевич Аристов, шел на новую работу – вновь под начало своего отца, в службу безопасности. Он знал, что будет новая встреча с Танатосом, и был уверен, что на этот раз подарит браслет тому, для кого он был создан.

Арес отложил браслет, допил кофе и шагнул в новый день.