Лето - время охот и пиров. Отец, никогда и ни в чем не знавший меры, любил устраивать многодневные охоты, привозя домой много трофеев, которые немедленно отправлялись на кухню, где готовился обильный ужин для участников охоты и приглашенных гостей. Охоты я не любил. Отец брал меня с собой туда несколько раз, не взирая на возмущенные протесты матери, надеясь, очевидно, привить мне правильное отношение к подобным развлечениям, но многочасовые скитания по лесам в поисках дичи, жара и вид умирающих животных не внушали мне ни малейшего восторга. Я быстро уставал и начинал проситься домой, чем несказанно злил родителя. В итоге он перестал настаивать на моем участии, и неизменно хмурился в моем присутствии.
Это было в начале осени. Охота прошла очень удачно - загонщики обнаружили большое стадо кабанов с поросятами. Столы ломились от еды. Гости весело праздновали успех на охоте, наливаясь молодым вином. Разговоры постепенно перешли от охоты на обсуждение дел военных. Мне очень хотелось уйти - отцовские застолья я любил не больше охот. Но выскользнуть незамеченным не удавалось. Отец неизменно поворачивал голову и внимательно следил единственным глазом за мной. Наконец терпение мое иссякло, и я стал пробираться к выходу из зала, когда властный окрик остановил меня, вынудив обернуться. Отец поманил меня пальцем. Тяжко вздохнув, я побрел назад, предчувствуя неприятный разговор.
- Ты опять ничего не ел? - сильная рука с грубыми пальцами, перепачканными жиром, потянулась к объемистой миске с зеленью, вытянула оттуда стрелку лука с довольно крупной белой луковицей. Крепкие зубы с хрустом впились в нее.
- Ел. Мне достаточно, - стараясь говорить как можно безразличнее, произнес я.
Оставив в тарелке остатки лука, отец взял со стола чистую полотняную салфетку и принялся вытирать жир с пальцев. Его губы блестели от жира, крошки хлеба и мяса застряли в коротко остриженной бороде. Жилистая шея и обнаженная грудь были влажны от пота. Отпив из чаши несколько глотков вина, он повернулся всем корпусом, и неожиданно выбросив в сторону руку, ухватил меня за предплечье, сильно сжимая пальцами, словно боясь, что я вырвусь и сбегу. Меня начинало знобить:
- Не ври отцу, Александр! Я одноглаз, но не слеп. Ты опять не стал есть мясо.
- Я не люблю его, ты ведь знаешь!
- Настоящий мужчина должен охотиться и есть мясо! Это нормальный порядок вещей! Ты же ешь только сырные лепешки и яблоки, и надеешься стать воином?
- Я не хочу...
- Знаю! Ты не хочешь быть моим наследником! Ты желаешь стать моим позором, моим проклятьем! Ты, как твоя мать!
Пальцы на моей руке сжимались все сильнее, от страха начинала кружиться голова. И тут он рванул меня к себе. Все случилось так неожиданно, что я не устоял на ногах и упал на него. Наши лица оказались совсем близко. Запах кабанятины, вина и лука, покрасневшее смуглое лицо и свирепо сверкающий карий глаз, налившийся кровью:
- Я заставлю тебя подчиняться, дерзкий щенок, чего бы мне это ни стоило! Слово царя - закон. В твоих глупых сказках об этом не написано? - Я молчал, ощущая, как дрожит все у меня внутри. - А теперь убирайся и подумай о своем поведении. Это предупреждение - последнее.
Кажется ни разу в жизни я так быстро не бежал. Мне шел тринадцатый год.